Зов Тайрьяры

Я усмехнулся, глянув на себя в зеркало: просто эдакий дворянин на прогулке, совсем не то, к чему я привык. Слава Богу, что хоть камзол не покупали, потому что моя лерсовая куртка вполне меня устраивает. Доспех из нее, конечно, никакой, но камзолу Роанара она уж точно ни в чем не уступает.

Свыкнувшись с новым образом и поняв, что, по крайней мере, несмотря на бледность, больше не похожу на портового пьяницу или мертвеца, я отыскал Ольцига. От него получил оценивающий прищур и одобрительный кивок, сопровождаемый замечанием: "ну теперь хоть на человека стал похож".

— Роанар позаботился о подобающем облике каждого из нас? — спросил я dassa, когда мы неспешным шагом направились обратно к дому лекаря.

Ольциг укоризненно склонил голову.

— Если твоя старая одежда устраивала тебя больше, мог ее не сжигать, — прищурился он.

Я даже удивился. Не думал, что могу обидеть его подобным изречением.

— Я ведь задал невинный вопрос, господин мэтр, — нарочито учтиво произнес я. На лице монаха растянулась кривая улыбка.

— Знаю. Просто лучше не произноси этого таким тоном при Филисити. Уверен, она расстроится.

Я изумленно присвистнул, стараясь сдержать улыбку при мысли о том, насколько точно девушка, оказывается, оценила мои мерки.

— Так мне одежду выбирала Филисити?

— Да, — закатил глаза dassa, — только вот этого лучше тоже не произносить в доме лекаря. Это, вообще-то секрет.

Я прищурился.

— От меня?

— От Роанара.

Улыбку словно сдуло с моего лица. Ну, разумеется. Чувств барона к таирской колдунье ведь никто не отменял. Проклятье, и почему так происходит?

— Ясно, при Роне ни слова об одежде не скажу, — заверил и я тут же поспешил сменить неприятную тему, — Ольциг, можно задать вопрос?

— Конечно, — кивнул он. Похоже, что он не меньше меня хотел поговорить о чем-нибудь другом.

— Ты ведь свободно говоришь на древнем языке. Что значит слово "dahare"?

Ольциг улыбнулся одновременно скептически и ободряюще. Я невольно подумал, что без монашеской рясы в этом человеке просыпается слишком много язвительности.

— Решил пополнить словарный запас в единственном городе Солнечных Земель, где вообще не говорят на древнем языке?

Я закатил глаза. Альгран действительно в этом вопросе — идеальный для меня город. Здесь на древнем наречии не встретишь ни одной вывески, не услышишь ни одного слова. Выбирая новую столицу Миянна, похоже, руководствовалась принципом противоположностей. И если Лэс-Кэрр-Грошмор считался родителем и основателем древнего языка, то Альгран говорил только на международном.

— Просто ответь на вопрос, — нахмурился я, — и радуйся, что я безоружен, иначе уже бы научил тебя манерам.

Без оружия мне и в самом деле было немного не по себе. Но друзья предпочли оставить все в доме лекаря. А я, выйдя на крыльцо после пробуждения, даже не вспомнил об эстоке и кинжале.

Монах поджал губы.

— Ладно, прости. Этот образ, пожалуй, действительно не идет мне на пользу, — Ольциг добродушно улыбнулся и вздохнул, — это значит "спасибо". Dahare. А почему ты вдруг спросил?

Я пожал плечами.

— Вспомнил слово, перевод которого не знаю. Странно, что никогда не слышал его прежде от Дайминио. Разве священники в своих молитвах не благодарят Бога?

— Благодарят, — почти обиженно воскликнул Ольциг, — просто используют другое слово. Слышал, же, наверное: "Ie Ja, vekara heker pat jedian lerivii, pat bedta, pat pasa an sota mer fale Aridian Zolaz…"

Я нахмурился, напрягая память. А ведь действительно было что-то подобное. В день Вознесения Сына Божьего — первый день весны — Дайминио каждый год произносил похожие слова. Или даже те же самые. Но почему-то именно они запомнились мне меньше всего, оттого перевода я не знал.

— Слышал. Но, что это значит, понятия не имею.

Лицо Ольцига уже начало принимать насмешливое выражение, но, похоже, монах вовремя одернул себя, вспомнив о моем замечании, и остался невозмутим.

— Мы используем слово "благодарю" — "vekara". "Святой Боже, благодарим тебя за каждый день, за хлеб, за мир и покой во всех Солнечных Землях".

Я кивнул. Интересно, только мне кажется, что на древнем языке эти слова звучат более возвышенно, или это некая иллюзия таинственности, обусловленная тем, что я не знаю древнего языка?

— Dahare — разговорное слово, его использовали в повседневной беседе, — продолжал рассказывать Ольциг, — поэтому я и удивился, что ты вспомнил его именно сейчас, когда услышать его вряд ли мог. Ты слышал его от призрака в Лэс-Кэрр-Грошморе, верно?

Я огляделся по сторонам. Думаю, что какой-нибудь случайно прошедший мимо альгранец обязательно прислушается к беседе, в которой речь идет про призраков прежней столицы Миянны. Никто, по счастью, не обернулся в нашу сторону, но я все же решил предупредить Ольцига:

— Ты бы говорил об этом чуть тише, dassa.

Монах небрежно кивнул, в глазах его загорелся огонь.

— А что еще он говорил тебе? — с интересом прошептал он, проигнорировав мое замечание.

— Я ведь его не понимал, помнишь? — раздраженно переспросил я, и dassa недовольно поджал губы.