Зов Тайрьяры

— Зачем держать Роанара на привязи? — непонимающе качнула головой девушка. Я окинул ее взглядом, от которого даже буря магии внутри нее слегка поутихла. Лицо Филисити посерьезнело, она ждала моего ответа.

— Потому что Руан все равно устроит эту дуэль. В Альгране или нет, ему все равно. Он этого хочет.

Колдунья нахмурилась, глаза заблестели. И сейчас мне было, ей Богу, не до того, чтобы ее обнадеживать или успокаивать.

— И что же ты намерен делать? — осторожно поинтересовался dassa.

— Ты же не собираешься действительно принимать этот бой? — Филисити почти угрожающе сдвинула брови.

— А что мне, по-твоему, делать?! — воскликнул я, вскакивая с кровати. Друзья отшатнулись от меня, словно я нес в себе некую угрозу. Это немного остудило мой пыл, я шумно выдохнул, беря себя в руки, и переспросил уже тише, — что я должен делать?

Ответа не последовало, и я повернулся к столу, где лежали мои защитные перчатки из толстой кожи с прозрачной вставкой, чтобы было видно метку Святой Церкви. Я мельком взглянул на свое оружие, стоящее в другом углу комнаты. Даже если я не буду использовать кинжал, у меня очень хорошая реакция, достаточная скорость и тяжелый клинок. Рон не владеет длинным мечом. И даже если на арене выдадут одинаковое оружие, барон Экгард — плохой фехтовальщик, он и сам это признает. Как бы самоуверенно это ни звучало, против меня у него нет шансов.

— Давайте просто уйдем без него! Тогда все останутся живы… — отчаянно предложила Филисити, но тут же поняла, что сказала, переосмыслила это и устало закрыла руками лицо, опустившись на стул, — проклятье, это все моя вина!

— Неправда. Не ты меня на дуэль вызвала, а Рон, — качнул головой я, подходя к девушке и мягко кладя руку ей на плечо. Филисити убрала ладони от лица и посмотрела на меня.

Ольциг озадаченно сложил руки на груди.

— То есть ты убьешь его?

Я хмыкнул, понимая, что никто даже не предполагает, что может случиться наоборот. Однако вопрос монаха тут же кольнул меня в сердце острой иглой. Я тяжело вздохнул.

— Правила альгранской арены тебе известны?

— Да.

— Тогда не задавай глупых вопросов.

Ольциг нахмурился и резко выдохнул, злясь на меня за строгие интонации. Филисити, всплеснув руками, поднялась со стула.

— Как же так?! Выбраться живыми из Лэс-Кэрр-Грошмора, чтобы Роанар умер на арене Альграна на никому не нужном поединке! — воскликнула она обличительным тоном, словно обвиняя меня.

— Ты думаешь, мне этого хочется?! — воскликнул я, снова повышая голос, — я не хочу убивать Рона, но не я выбрал Альгран и не я требовал дуэли. Я пытался вразумить его, ты ведь слышала! И ты пыталась, но ничего не вышло.

По щеке Филисити скатилась слеза, и девушка упорно принялась тереть глаза и поднимать взгляд к потолку, чтобы не заплакать.

Я нахмурился. Женские слезы — сильнейшее оружие. Лично меня это вводит в ступор, сразу хочется сделать что угодно, чтобы это прекратилось. Я подошел к девушке, дотронулся до ее щеки. Сейчас мне было плевать, насколько это фамильярно с моей стороны.

— Послушай, я присягал Руану на верность. Я жизнь готов отдать, чтобы спасти его, он мой друг и боевой товарищ. Стал им с тех пор, как мы познакомились. Но я не готов умирать по его прихоти, Филисити. Если он хочет альгранской дуэли, пусть отвечает за свои слова и желания.

Девушка зажмурилась и всхлипнула. Упрямые слезинки снова просочились из-под сомкнутых век. Я стер их рукой и подождал, пока Филисити снова посмотрит мне в глаза.

— Я обещаю тебе, что если появится хоть малейшая возможность избежать смертей, я это сделаю. Но если выхода не останется, мне придется убить Руана.

Филисити задрожала, и я прижал ее к себе, погладил по волосам. Девушка уткнулась мне в плечо, давая волю слезам и отчаянно сжимая кулаки на моих рукавах.

Ольциг занес руку над ее головой, короткая золотая вспышка сорвалась с его пальцев, и девушка безвольно осела в моих руках.

Я даже разозлиться толком не успел. Ольциг сложил руки на груди, лицо его оставалось серьезным.

— Пусть лучше поспит пару часов. Такая сильная колдунья, как она, своими эмоциями может навредить.

Я растерянно помотал головой, поднял девушку на руки и положил на постель. Трудно было понять, что я чувствую сейчас: злость, растерянность, желание все исправить, нежелание сражаться с Роном — все перемешалось.

— Так ты ее усыпил?

— Сон — лучшее лекарство от душевных переживаний, — пожал плечами dassa, — я подумал об этом, и попытался применить это на ней. Исцелить от душевной боли. И сработало.

Я оценивающе кивнул. Похоже, Ольциг совершенствует свои навыки целителя.

— Интересный прием. Ты молодец, правда. Свистнешь мне, когда научишься воскрешать мертвых? Через пару часов это бы пригодилось.

Монах грустно посмотрел на меня, сдержав обиду за этот сарказм. Я направился к выходу.

— Ты куда?

— На улицу. Хочу проветрить голову. А то от всей этой истории у меня мигрень начнется.

— Могу помочь и тебе, если хочешь, — пожал плечами монах, поднимая руки. Я криво усмехнулся.

— Просто хочу побыть один, ладно? Пригляди за Филисити.

Ольциг качнул головой.

— А готовиться к поединку тебе не надо?