Зов тьмы

Я не хотел на нее кричать, но Небеса свидетели, не мог сдержать эмоций. Эльеста сразу заплакала.

— Арден, прости! Я думала, так будет лучше для всех. Я понимала, что ты никогда не согласишься отдать ее на принудительное лечение, поэтому искала выход…

— Похищение — это твой выход?

— Нет! — вспыхнула она. — То есть… то есть… я… Нет, конечно же. Он сказал, что всего лишь осмотрит ее и примет решение, следует ли поместить эту женщину в стационар. Я ведь хотела прийти с ним в твое отсутствие. Вот был бы сюрприз, что защита твоего дома меня не пропускает, если в нем нет тебя!

— Эту женщину? — прорычал, стискивая хрупкие плечи Маниэль. — Эта женщина — моя мать!

— Это все, что ты услышал? Арден, она тебе не мать. Твои родители погибли в автокатастрофе!

— Она. Моя. Мама! — прорычал, готовый разорвать нахалку на части. — Уйди с моих глаз, Маниэль. Убирайся из моей жизни, я больше не хочу тебя видеть, никогда!

— Но я же хотела как лучше! Я старалась для тебя, старалась для нас! — прокричала она в ответ, глотая слезы. — Арден, пожалуйста!

— Я тебя об этом просил?!

— Ты никогда ни о чем не просишь! Но как еще мне было до тебя достучаться? Только она сдерживала тебя от женитьбы на мне! Она, как ярмо, как балласт, как камень, который тянул тебя на дно!

— Уйди, Небом прошу, Маниэль, иначе я тебя ударю!

Она отшатнулась, прикрыв рот, словно и правда отхватила пощечину.

— Арден, — прошептала, растирая по щекам тушь.

— Тебя отвезут домой. Выспись. Прими успокоительное. Живи дальше. На этом все.

— Ты думаешь, я это так просто оставлю? Столько усилий, столько лет, подаренная тебе невинность…

Она и правда приложила немало усилий, чтобы затащить меня в постель, не спорю.

— Я знаю, как все исправить. Ты просто не оставил мне выбора, — прошептала она сквозь злые слезы, сжимая какой-то амулет на груди. Ее руки и губы дрожали, а слезы оставляли на щеках некрасивые черные дорожки.

— Маниэль, уйди достойно.

Ее губы исказила злая усмешка, за которой негромкий щелчок и темнота.

38

Впервые вкус тьмы я познал после знакомства с Мари. Ее муж, темный маг, промышлял продажей ядовитых черных зелий и поколачивал жену. Добрая и отзывчивая, Мари пыталась от него уйти, когда обо всем узнала, тогда он подсадил ее на тьму. Привязал к своей магии, как я привязал Райс, хотя мог этого избежать. Он превратил мою мать в безвольную и бездушную марионетку, послушную куклу, которая помогала распространять дурь. Я долго не решался покорять стихии, но, когда мне открылась история Мари, вопрос отпал.

Сначала я подпитывал ее светом — всегда имел к нему склонность, передалось от отца. Стал интересоваться этим направлением магии, изучать его, чтобы помочь Мари. Но в итоге все подошло к тому, что без покорения стихии вытянуть ее на свет я попросту не мог. Сил юнца, светлого мага, начинающего безопасника не хватало.

Я знал, чем рискую, покоряя свет, понимал, что в случае успеха стану самым молодым архимагом в истории и шанс на этот самый успех — ничтожен. Но также я понимал, что без меня Мари погибнет. Она уже была близка к этому: сухая, словно тростинка, с впалыми щеками, синяками под глазами и кровяной коростой вместо губ. Ее было не узнать. Да. В пылу схватки я не рассчитал силу и убил Аната Клэйфорта. Я избежал ответственности, благодаря влиятельным друзьям из академии, точнее — их родителям. Это не повод для гордости, но и не причина для сожалений. Улицы стали чище, дури — меньше, тьма постепенно вытравлялась из Мари, хотя она тяжело переживала переход с тьмы на свет. Я балансировал на тонкой грани между вытравлением тьмы и выжиганием разума светом.

Лазутчики королевы дриад каким-то образом раскопали этот факт и предложили мне контракт, от которого невозможно отказаться. Защитить от тьмы девочку. Уберечь ее от участи Мари, не позволить тьме разрушить ее жизнь, отравить душу. Красиво сыграли на моих чувствах, ничего не скажешь.

Я хорошо знаком с тьмой, с ее омерзительным и тлетворным запахом. Но также я коснулся тьмы Райс, и она совершенно иная, словно родная, близкая, с привкусом шелковицы. Тьма, выплеснутая Эльестой — чужая и холодная, со знакомыми нотами ментола и ненависти.

Из сломанного на части амулета хлынули жгуты-щупальца, обвили мою голову, скользнули в сознание.

— Прости, Арди. Я знаю, как ты уязвим ночью, особенно сейчас. Ослабленный, изможденный, вымотанный… — эльфийка обняла мое лицо ладонями и прильнула ко мне всем телом. — Но я знаю, что тебе нужно.

Тело отказывалось повиноваться. Откуда-то она раздобыла артефакт темного подчинения. Сильнейшее темное заклинание красного уровня, запрещенное под страхом длительного тюремного заключения. Оно ломает волю и сознание, превращая жертву в послушную марионетку. Я пытался сопротивляться, но скованный ночью, свет отзывался неохотно.