Зов валькирий

– Ну, удача им пригодится, – заметил Эрланд.

Вожди дружин подтягивались, лодьи собирались близ Гримова стяга, и Эрланд двинулся вперед, намереваясь не поспевших подобрать по пути. Следуя за ним, они снова прошли по Стреженю вдоль своего войска, потом чужого, вышли назад в Десну и пристали у небольшого причала под высоким обрывом, откуда довольно крутая тропа вела кратчайшим путем в сам Чернигов.

– Оставьте здесь людей, и телохранителей тоже, – велел Эрланд. – Здесь вас никто не заденет, а такая толпа не вместится в гридницу, там и без того…

– Курице негде клюв просунуть? – подсказал Свен.

– Именно так! – ухмыльнулся Эрланд и бросил на Свена веселый взгляд.

Поднявшись по тропе, северные вожди вступили в Чернигов. За воротами лежала площадь шириной в пару «больших перестрелов», окруженная просторными домами северного образца: хозяйскими, гостевыми, дружинными, разными клетями. В дальнем конце, на западной оконечности мыса, виднелась особо огороженная рядом камней площадка святилища, а на ней стояли деревянные идолы трех богов – отсюда не видно, каких именно. У домов толпился народ – почти только мужчины, – и Эрланд покрикивал, призывая разойтись, чтобы освободить гостям дорогу.

Направлялись они к самому большому дому, где жил воевода Траусти, а сейчас ждал их сам князь Хельги. Подходя, Эрланд махнул кому-то у дверей, и там громко затрубили два рога. Под их рев, возвещающий важное событие, из двери вышли двое. В одном люди Олава сразу узнали Карла, одетого в его лучший зеленый кафтан, а в другом те, кто уже бывал здесь, признали Чернигостя – сына Траусти. Свен видел, как Карл, быстро найдя в первых рядах прибывших Грима – ему помог в этом яркий красный кафтан с вытканными золотыми фазанами, который он сам же ему и привез зимой в Хольмгард, – глазами указал на него Чернигостю. Оба с достоинством поклонились молодому наследнику и кивнули остальным.

– Приветствую тебя, Грим, от имени твоего отца, Хельги конунга, и приглашаю войти вместе с твоими людьми, – сказал ему Чернигость. – Мой отец, Траусти хёвдинг, тоже будет рад тебя приветствовать в своем доме.

Дальше гости пошли за этими двоими. «Медовая палата» Траусти явно была выстроена в расчете на княжескую дружину и княжеские пиры – длиной в «большой перестрел» и шириной в малый, она могла вместить сотни людей, и за столами, и на широких лежанках по обеим сторонам, которые днем служили для сидения. Рога продолжали трубить, и даже у Свена легонько екнуло сердце, когда под этот рев он вступил, следом за Карлом, Гримом и Боргаром, в помещение. Десятки мужчин в ярких одеждах ждали их, стоя в два ряда по сторонам. В глаза бросались дорогие кафтаны – греческие, хазарские, ясские, отделанные яркими шелками всех цветов, а то и целиком из них сшитые; дорогие мечи с узорными рукоятями, отделанными серебром и золотом; рыжие, русые, темные бороды; перстни на пальцах, серебряные гривны на груди; десятки пристальных, любопытных, испытывающих взглядов. Даже выросший в богатом Хольмгарде Свен никогда не видел столько дорогих одежд разом. Подумалось – вот так я когда-нибудь войду в Валгаллу, где уже ждут сотни славных мужей древности…

Но разглядывать приближенных Хельги было некогда – эти два ряда, будто стены, сразу направляли взгляд вошедшего вперед, к дальнему концу палаты, где на небольшом возвышении сидел сам Хельги Хитрый, иначе Олег Вещий. Он довольно часто бывал в Чернигове, и для него здесь имелось особое сиденье, которое держали в клети и выносили в гридницу, когда конунг приезжал. Подлокотники были вырезаны в виде конских голов, на которых покоились руки Хельги, по сторонам у ног его лежали две громадные собаки с серой лохматой шерстью, напоминая о двух волках – спутниках Одина. Невольно Свен глянул на верхнюю часть спинки, ожидая увидеть двух воронов, но там вместо этого краснел стяг Хельги на высоком древке – с вышитым золотым змеем. На стене над сиденьем висело оружие Хельги – меч с золоченой рукоятью, красный щит, копье с узором из золота и серебра на наконечнике и втулке, тоже из Страны Франков, с выкрашенным в голубой цвет древком, такая же секира с серебряным змеем на обухе. Свен видел прежде дорогое оружие, даже в собственной семье, не говоря уж об Олаве и Сигтрюгге из Хедебю, но эти вещи, собранные в одном видном месте, воплощали божественную воинскую мощь и властное право.

Самого Хельги Хитрого Свен никогда еще не видел и теперь, помня, сколько разного говорили об этом человеке, впился в него пристальным взглядом. Тот был заметно старше Олава – лет на пятнадцать, и, пожалуй, приближался к пятидесяти годам. Но стариком не казался: несмотря на морщины и отлив седины в светлых, немного вьющихся волосах, выглядел он крепким и лишь умудренным годами, но не ослабленным. Яркий красный плащ, отделанный шелком, золотая греческая застежка с самоцветами очень шли к этому лицу, подтверждая, что годы и мудрость, подкрепленные удачей, принесли ему славу и богатство.