Зов валькирий

Шагая между двумя рядами людей, гости приближались к Хельги. Свен заметил, как вопросительный взгляд князя упал на него, потом метнулся в сторону, и лицо его чуть переменилось. Он тоже узнал кафтан с золотистыми фазанами и понял, который из молодых мужчин его сын. Ведь как Грим совсем не знал своего отца, так и Хельги понятия не имел, в какого человека вырос его нынешний старший наследник, которого он отослал в чужие края малым ребенком. В те годы у него имелось четверо сыновей, и расстаться с одним было нетрудно.

В дальнем конце палаты Карл прибавил шагу, обогнал гостей, повернулся и взмахнул рукой – рога умолкли.

– Вот, конунг, – он величаво указал на Грима, – твой сын Грим, которого мы проводили из Киева ребенком и которого Олав вернул нам мужчиной.

Чуть прищурившись, Хельги взглянул в лицо Гриму, потом улыбнулся и неспешно встал на ноги. Сойдя с возвышения, он приблизился к парню и обнял его.

– Рад тебя видеть, Грим. – Хельги отстранился, держа руки на плечах сына. Свенельд обратил внимание, что Хельги не так высок, как виделось, пока он сидел; он был чуть выше Грима, но ниже самого Свена и тем более Годо, и это казалось удивительным. – Рад, что ты вырос достойным человеком, и вот настал день, когда ты поднял свой стяг и отправляешься на поиски добычи и славы! Я пошлю с тобой в этот поход мою удачу и верю, что она не изменит тебе и что каждый день твоей жизни будет увеличивать славу нашего рода.

Люди в палате разразились бурей криков; по силе и слаженности крика Свен понял, что Хельги Хитрый любим своими людьми и что они готовы поддержать его без колебаний в большом и в малом. Это признак удачливого вождя, чья удача привлекает к нему достойных людей и они своими усилиями вновь питают его удачу. Кольнула зависть: Свен сам хотел быть таким вождем и в этот миг подумал, что хоть королевской крови в нем меньше, чем в Хельги Хитром, но отвагой и упорством он постарается не уступить никакому конунгу.

Еще пока крики не отзвучали, Хельги повернулся и сделал кому-то приглашающий знак. Свен повернул голову поглядеть, кого зовет сам князь, – и тут же услышал над ухом, с той стороны, где рядом с ним стоял Годо, короткий изумленный крик.

Но тут же забыл об этом. К ним приближалось… видение. Свен вздрогнул и глупо заморгал, пытаясь прогнать морок, схватился за железную гривну с молоточками Тора у себя на груди.

От ближайших людей Хельги долетел смешок, и Свен с усилием взял себя в руки. Видение меж тем и не думало рассеиваться. Оно представляло собой деву – совсем взрослую, почти тех же лет, что его невестка Илетай… но на этом сходство кончалось.

Эта дева с ног до головы сияла золотом. Длинные волосы цвета солнечных лучей были связаны на затылке узлом, из которого свешивался длинный свободный хвост – как у валькирии, из чего легко было понять, что эта дева среди жен человеческих занимает наивысшее положение. Очелье светлого шелка было украшено золототканной тесьмой, по сторонам лица висело по три золотых подвески тонкой работы – греческой либо моравской. Платье на ней, тоже греческое, было из светло-желтого шелка с золотистыми птицами и цветами. Белые руки, держащие золотую чашу на ножке, были украшены золотыми перстнями. При первом взгляде на нее хотелось зажмуриться, как бывает, если невзначай глянешь на солнце. Но это земное солнце не опускало взор. Красота ее питала душу, как солнечный свет – землю, и казалось, стоит отвести от нее глаза, как в сердце навек воцарится тьма.

– Я ее видел… – шепнул Годо, и было слышно, что у него тоже перехватило дыхание. – На реке. Думал, мерещится…

Но обернуться к брату Свен был не в силах. Лишь мельком отметил, что золотая чаша в руках девы куда больше и дороже тех, что привез в числе своей добычи Альмунд, – лучшие из греческих сокровищ, понятное дело, Хельги Хитрый оставил себе.

Грим, к которому золотая дева направлялась со своей чашей, был изумлен не меньше прочих, но именно ему Хельги объяснил это явление.

– Это Брюнхильд, твоя сестра, – сказал он, держа руку на плече сына. – Ты не помнишь ее – когда тебя увезли, она была совсем крошкой. Ее мать – Прозора, дочь Стоилы из радимичей, я женился на ней, когда Стоила стал платить мне дань.

– Приветствую тебя, брат мой Грим, – на северном языке, как и Хельги разговаривал с сыном, произнесла девушка и протянула чашу.

Грим взял ее; Свен заметил, что у того слегка дрожат руки. Но на Брюнхильд ему хотелось смотреть больше. Вблизи, когда блеск ее наряда не так слепил глаза, стало видно, что и лицом она хороша: ровные черты, большие глаза, рыжеватые брови. Высокие, четко очерченные скулы придавали лицу твердости и роднили с отцом, а чуть вздернутый кончик прямого носа вносил оттенок задора и утонченности. Свен перевел дух, говоря себе: именно так должна выглядеть настоящая богиня, способная восхищать и внушать почтение. Но бешеный стук сердца не стихал, как бывает при близости чего-то иномирного.