Зов валькирий

Лов продолжался, пернатой дичи набили еще немало, и осрамившийся было ястреб Хельги взял зайца, как тот ни уворачивался, ни прыгал с переворотами и ни катался по земле, стремясь уйти от когтей. Кречет Амунда тоже взял цаплю – не белую, а черную, – однако в памяти у всех осталась та, первая, добытая птицей Брюнхильд. Удача ее оказалась под стать ее красоте, и по всему войску шли разговоры о том, как любима богами прекрасная дочь вещего князя Хельги…

Глава 11

Никто не хотел задержек: каждый день вынуждал людей напрасно расходовать припасы, разоряя заодно окрестности Чернигова. Ближние к нему луга, а кое-где и полевые наделы оказались вытоптаны, рощи вырублены на дрова, да и прочие следы пребывания тысяч чужих людей не радовали. Что ни день, к Траусти приходили с жалобами: то овца пропала, то две-три курицы… Что ни день между ратниками из разных земель случались драки – из-за дров, припасов, мест для ловли рыбы и просто так, из неприязни к чужакам. Бояре вздорили за княжеским столом: потомки разных праотцов не могли решить, кто достоин сидеть выше и кому с кем уместно есть с одного блюда. В столкновении между полянами и древлянами, издавна не любившими друг друга, даже одного-двоих, говорят, убили насмерть. Никто лучше Хельги не понимал, что войско нужно как можно скорее отправить дальше, вверх по Десне. Гадание ради выбора вождя было назначено через день, и всех оповестили, чтобы бояре и хёвдинги в полдень собирались в святилище Чернигова.

Когда день после пира клонился к вечеру, в стан Амунда явился некий угр – смуглолицый, с длинными темными усами, в льняном кафтане с нашитой вдоль всего разреза сверху вниз полосой шелка с узором в виде кругов. Тем же шелком были отделаны узкие рукава кафтана до самого локтя, показывая, что человек это не простой. Неспешной походкой всадника он прошествовал через бужанский стан к княжескому шатру; возле того вился на высоком древке шитый стяг, но и без стяга его легко было бы найти по размеру. Сделанный из толстой шерстяной парусины под рост владельца, он высился над прочими, как настоящий дом с треугольной крышей; резные доски сборной опоры были украшены искусно вырезанными головами змеев-волков и раскрашены красным и синим. Вокруг теснились шатры ближней дружины, не такие просторные. Стлался дым костров – за дровами с каждым днем приходилось ездить все дальше, – в котлах булькала рыбная похлебка с пшеном и диким луком. Русы-волынцы сидели и лежали на кошмах прямо на земле, кое-кто упражнялся, иные боролись, подбадриваемые возгласами зрителей. Много в стане было и славян бужанского племени, подвластного Амунду. Некоторые косились на проходящего угра и на его высокие сапоги с загнутыми носами, но без большого любопытства – на правом берегу Днепра угров видели нередко.

– Мне нужно видеть князя Амунда, – сказал угр дозорным у шатра плеснецкого князя.

Славянским языком он владел вполне свободно, хотя из-за разницы выговора киевским русам и волынцам приходилось говорить медленно, чтобы понимать друг друга.

– Кто тебя прислал? – осведомился телохранитель-русин, оглядывая незнакомца (оружия при том не было видно).

– Я только князю Амунду могу сказать, кто меня послал, но он меня, думается, вспомнит.

Телохранитель молчал, давая понять, что этого ответа мало, и угр добавил:

– Белый цапля.

Как свойственно людям его языка и близких к нему, он не различал женский и мужской род слов.

Телохранитель переменился в лице, тихо хмыкнул и ушел в шатер. Обладая памятью на лица, он живо вспомнил этого самого угра, вылезающего из камышей с ястребом-перепелятником на одной руке и с тушкой белой цапли в другой.

Почти сразу телохранитель вернулся и кивнул угру на шатер. Даже придержал полог, чтобы тому было легче войти.

Внутри походный шатер Амунда мало отличался от иного дома: земля была застлана чистыми кошмами, середину занимал стол и два резных сундука, служившие скамьями, а в стороне стояла настоящая разборная лежанка под рост Амунда, с тюфяком, подушкой и одеялом. Из желтого воска в чашах глиняных светильников торчали фитили, сейчас не горящие, по сторонам лежали мешки и короба с разным имуществом. Бросались в глаза огромные красные щиты – три или четыре, на особой крестообразной распялке висела кольчуга, которая обычному воину достала бы до щиколоток, чешуйчатый доспех-клибанион, над ним шлем с позолотой. Здесь же висел длинный меч, ударный нож, три секиры, стоял великанский ростовой топор, несколько копий и сулицы.

Двое телохранителей до прихода угра играли в кости, сидя на овчине перед столом, а сам князь, полулежа на лежанке, наблюдал за ними. Еще один телохранитель спал на кошме среди поклажи, подложив мешок под голову, и храпел, как медведь.

К появлению гостя оба игравших русина уже стояли на ногах. Угр застыл у входа, зная, что в таких случаях лучше не шевелиться, пока тебе этого не позволили.