Зови меня Златовлаской (СИ)

— Влад, почему ты так говоришь? Я не хочу ничего забывать. Я люблю тебя. Я не могу больше притворяться, — я присела к нему на кровать.

— Тебе только кажется, что любишь. На самом деле это лишь временное помутнение, физическое влечение. Так иногда бывает, — Влад смотрел в пол, губы были поджаты, а рука нервно перебирала струны.

От его слов в горле пересохло, будто я съела пригоршню горячего песка.

— Влад, ты меня понимаешь как никто другой. Ты же знаешь, что это никакое не помутнение. Наоборот, — я коснулась его руки, но он одернул ее.

— Слушай, — он отложил гитару, поднялся и подошел к окну. — Ты чистая, искренняя, настоящая. А я нет. Я дерьмо, Саш. Вот только ты этого не видишь. Не хочешь замечать.

— Это не так, — помотала я головой. — Ты очень хороший, ты смелый, ты чуткий, ты… Ты лучше всех!

Влад ничего не отвечал. Оперевшись руками на подоконник, он прислонился лбом к стеклу.

— Ты же сам говорил, что нет ничего абсолютно хорошего и абсолютно плохого, помнишь?

Я подошла к нему и крепко обняла, всем телом прижимаясь к его горячей груди. К запаху одеколона примешался ни с чем несравнимый запах кожи Влада. Так пахла любовь.

Влад не шевелился. Я привстала на носочки и поцеловала его. Он прикрыл глаза, и на несколько секунд его тело расслабилось.

Но затем он взял меня за локти и оторвал от себя. Чуть отшатнувшись, я вновь потянулась к нему, пытаясь обнять. Влад резко перехватил мои запястья и с силой оттолкнул от себя. Мои руки безжизненно повисли вдоль тела. Стало обидно, и на глазах выступили слезы.

— Саш, иди к себе, уже поздно, — скомандовал он.

— Я никуда не пойду, пока мы во всем не разберемся, — дрожащим голосом ответила я.

— А в чем тут разбираться? Ты хотела знать, что значил наш поцелуй? Я ответил. Ничего не значил. Я тупо захотел себя. Как животное. Меня больше ничего не интересует. Извини, если обидел, — его взгляд был прямым и тяжелым.

Я никак не могла отделаться от ощущения, что он говорит неправду, что он специально обманывает меня.

— Я тебе не верю, — упрямо проговорила я. — Ты не такой. Не такой.

— Не такой? — с вызовом проговорил он. — А какой я, по-твоему? Ты судишь людей по себе. Ты еще маленькая. Думаешь, если у тебя в голове нет дурных мыслей, то все вокруг такие же белые и пушистые?

— О чем ты говоришь? Зачем хочешь казаться хуже, чем ты есть?

— А что если я и правда хуже, чем ты обо мне думаешь? Не смущает, что я поцеловал тебя, зная, что мой лучший друг влюблен в тебя? Не смущает, что я сейчас в отношениях с другой? — со злобой в голосе спросил Влад.

Его слова резанули по сердцу и вернули меня к реальности. Я вспомнила про Стаса, про Киру. И внезапно все произошедшее показалось преступным и неправильным. Но желание быть с Владом было слишком сильным.

— Это из-за Киры? Ты любишь ее? — голос срывался из-за подступавших к горлу рыданий.

Влад поднял на меня карие глаза. Взгляд был пустым и каким-то сломленным.

— Да. Это из-за нее, — медленно проговорил он.

Я жадно глотала ртом воздух, которого вдруг стало очень мало. Горячие слезы заструились по щекам. Я качала головой, отрицая произошедшее. Нет, он не мог так сказать.

— Тебе пора, Саш. Я устал и хочу спать, — донесся до меня его ледяной голос.

Я пулей вылетела из комнаты и понеслась по длинному коридору обратно в свой номер.

Глава 13

После случая на крыше остаток Питерских приключений превратился для меня в пытку. Всю ночь я проревела в подушку, чувствуя себя обманутой и униженной. Мое сердце было разбито. Именно тогда, когда Влад собственными руками задушил надежду на наше совместное счастье, я поняла, как сильно люблю его.

Жизнь без его песен, без его глаз, без его ямочки на щеке казалась невыносимой и бессмысленной. Я понимала, что во всей этой ситуации выгляжу жалко и глупо, но мне было плевать. Я не хотела притворяться сильной, я вообще больше не хотела притворяться. Влад был моей первой любовью, моим спасителем. Мысли о нем помогали жить, когда мир вокруг рушился, и жить совсем не хотелось.

Я не поделилась с Адой подробностями, просто сказала, что мы с Владом сильно поссорились. Подруга обнимала меня, пытаясь успокоить, и в итоге уснула в моей кровати. А вот мне было не до сна, и утром я была разбитая, с помятым лицом и распухшими от слез глазами.

Весь следующий день мы снова ходили по экскурсиям, и видеть Ревкова в паре метров от себя было мучительно. Но, несмотря на это я, как настоящая садистка, все время посматривала на него.

Он тоже выглядел уставшим и, как и я, не слушал рассказы гида. Я замечала, что его взгляд бесцельно блуждает, ни на чем не концентрируясь, мысли были далеко. Пару раз, когда наши глаза встречались, он мгновенно отворачивался в другую сторону.

Вывести из меланхолии меня не смог даже Петергоф. Конечно, не оценить размах и красоту этого места было невозможно. Но мой восторг показался мне каким-то блеклым и невыразительным по сравнению с теми эмоциями, которые я испытывала накануне, встречая закат солнца на крыше.

Дорога домой показалась мне короткой, потому что в поезде я, наконец, вырубилась и проснулась только в самом конце пути.