— Ждите здесь! Когда вас объявят, выходите к трибуне и… ну, понятно! Регламент прений десять минут! Десять!
Порученец исчез с легким хлопком. Откуда-то потянуло торфяным болотом.
— Тоже решили поучаствовать в этой оперетке? — благожелательно пробасили сбоку, — За мной будете.
Из соседней кулисы выдвинулся, благоухая свежеупотребленным вискариком, высокий упитанный мужчина в полном расцвете сил и с таким располагающим улыбчивым лицом, что сразу захотелось забыть пин-код от кредитки.
Тем временем, с противоположной стороны сцены к трибуне выдвинулся первый выступающий в прениях и тут же принялся выкрикивать разные сепаратисткие лозунги. В зале его почти не слушали: перекусившие депутаты еще рассаживались, перекрикивались через ряды, кто-то попробовал обсвистеть докладчика, но только забрызгал слюнями лысину соседа спереди. Несколько телеоператоров с большими камерами с заметной ленцой снимали все это действо.
— Прямая трансляция на пятом имперском канале и сюжеты в каждом выпуске новостей на первом и втором, — пояснил упитанный любитель вискарика, заглядывая в проделанную мной щелку в занавесе и представился, — Джозеф Мамонски, председатель минского отделения партии "Разем" ("Вместе"). Буду выступать, как понимаете, за неделимость империи, а вы? — Я слегка напрягся. Представляться собственным именем вряд ли уместно, ведь меня явно приняли за кого-то другого, причем, я понятия не имею — за кого. К счастью, Джозеф, не любил пауз в своей речи. — Кстати, а почему вас направили в эту кулису, ведь, судя по нечетному номеру, вы будете ратовать за отделение княжества?.. Или… м-м! Понимаю, понимаю… А, если не секрет, сколько вы смогли стрясти с организаторов за это? — Джозеф в примирительно-защитном жесте выставил вперед пухлые ухоженные ладошки. Удивительно маленькие для такого крупного дяди. — Не поймите меня превратно — мой интерес чисто умозрительный и теоретический. Хотя, и не совсем. Надеюсь, вы не оскорбились?..
На мою удачу, первый выступающий в прениях закончил дозволенные речи и под вялые хлопки и не менее вялое улюлюканье покинул сцену, а секретарь объявил моего настырного собеседника. Интересно, чем Джозеф собрался порадовать это собрание солдатских и офисных делегатов? И, оставив в покое щель для подглядывания, я переместился поближе к трибуне, по-прежнему скрытый занавесом.
Ну, что можно сказать? Если я правильно понял, и устроители "научно-практической оперетки" действительно приплачивают за плюрализм и независимость суждений, то мой новый знакомый честно отработал свои грязные деньги. Не обращая внимания на реакцию зала (почти отсутствующую), он, словно по бумажке, выдавал один проимперский перл за другим. Стараясь при этом не сильно обрушиваться с критикой на нового Великого Князя Литовского Вирджилиуса. В основном, Джозеф упирал на недостатки независимого государства на основе княжеской формы правления.
— В государствах-княжествах невозможно равноправие граждан, — уверял Джозеф, — Ибо все княжества — противная вещь, они не соответствуют человеческой природе и проклятые Хранителями, так как там господствуют неволя, деспотия и самоуправство хозяев, которые могут наказать, растлить и даже уничтожить своих подданных ради всяческих капризов и не понести за это никакого наказания. Жители независимых княжеств нищие; они живут в вечной бедности, нужде, находясь в полной зависимости от хозяев. И только в Империи человек получает настоящую свободу и счастье.
— Тот, кто не живет в империи, — заявлял Мамонски, — не принадлежит к свободным людям. И даже дворянин, практически не имеет никаких прав и вечно живет в несчастье и нищете… Каждый человек в независимом княжестве — это только тень человека, а не настоящий человек. И если мы покинем лоно Польской Империи, то ни один литвин не будет свободным, каждый станет от кого-то зависеть, а господствовать над всеми станет великий князь, который от рождения хозяин над всеми. И если сейчас мы видим вокруг себя гордых и свободных людей из Великого Княжества Литовского, части Великой Польской Империи, то после отделения мы будем видеть одних невольников…