Зовите меня Медведем

Мопс, совсем уже пришедший в себя, страстно обвил руками тонкую шею патлатого парнишки, и самозабвенно отдавался поцелую. Чтобы понять, что же конкретно так насмешило Марту, мне пришлось приблизиться к ним вплотную, и расцепить этих голубков. Перепуганный Джереми подскочил метра на два, точно наступил на гадюку. Я перевел взгляд с Мопса, который растерянно шарил руками перед собой, пытаясь понять, что произошло, на всклокоченного Реми, отчаянно силившегося вспомнить, кто я такой, и тоже засмеялся. Марта уже отдышалась и села рядом с Мопсом, погрозив Реми длинным пальцем с десятком самодельных колец.

– Не говори Пэту об этом, ладно? Я услышал, что была драка, вышел узнать, что к чему, а тут Уинзор с рассеченной губой валяется в отключке.

– И ты, будучи настоящим принцем, решил, что только поцелуй любви разбудит Спящую красавицу?

Я снова согнулся пополам, и тут же получил под ребро.

– А ты какого черта тут заливаешься?

– В прошлый раз ты был куда дружелюбнее настроен.

– Медведь!

– То-то и оно. Интуиция тебя подвела, не так ли?

– Я же не ясновидящий.

– Был бы ясновидящим, не полез бы с поцелуями к Мопсу.

– Как будто с тобой такого не случалось!

– Не кипятись, ладно? Я тебя не виню. А Марте, по-моему, не по вкусу, что ты облизал ее лучшего друга.

– Давайте лучше покурим. – Марта вытащила из поясной сумки пачку и кинула нам. Я подкурил две сигареты и отдал Мопсу и Реми. Сам же достал из кармана «Мальборо», чиркнул спичкой и заговорил, обращаясь к Джереми:

– Кстати, ты ошибся, назвав меня хорошим. Видите эту пачку?

– И что с ней? С виду – обычные сигареты.

– Я стащил их сегодня на заправке, и хозяин этой вечеринки мне покровительствовал.

– Энергичный такой парнишка?

– Вот именно.

– Это ничего не меняет. Даже хорошие люди иногда соскальзывают с пути истинного.

– Я и забыл, что вы ненормальные.

– Вранье, – фыркнула Марта, и мы все рассмеялись.

Все еще хихикая, я отошел к перилам и удивился своим ощущениям. По телу разлилось приятное тепло, хотя алкоголь давно уже выветрился. Мне было легко разговаривать с ними, нравилось смеяться, жизнь перестала казаться такой мрачной, несмотря на то, что еще пару часов назад мне хотелось отправиться вслед за Корой. А сейчас она отошла в сторонку, и я не смог вызвать в памяти ее запах. Как ни старался, даже представить ее руки не получалось. Может, это и есть то ощущение полноты жизни, о котором она твердила? Когда не просто лишаешься прошлого, а отпускаешь его? Неужели Кора все это время неотступно следовала рядом со мной только для того, чтобы привести меня в это место, в этот день, дать мне вспомнить, каково это – доверять людям, смеяться вместе с ними, а не вгрызаться в смутные воспоминания? Кто-то неслышно подкрался сзади и положил руку мне на плечо. Инстинктивно я дернулся и подумал, что еще не исцелился окончательно. Но потом обернулся, а в следующую секунду с чувством пожимал жилистую руку, протянутую мне.

– А мне показалось, что ты никогда не здороваешься.

– Так и было.

– Что-то изменилось за время, пока мы не виделись?

– За последние несколько часов.

– Поразительно, как быстро меняются люди. А говорят, что время не лечит.

– Дело не в этом. Время действительно не лечит. Только хорошие люди.

Клюква улыбнулся и протянул мне банку с ледяным пивом.

– Рад, что ты в норме.

Я поднял банку, и помахал ей Мопсу и Марте с Реми, которые все еще смеялись, сидя на софе, а потом чокнулся с Клюквой.

– Ты не передумал насчет одиночных путешествий?

– О чем ты думаешь, когда едешь вперед?

– Ты уходишь от вопроса.

– Если ты ответишь на мой, я подумаю над твоим.

Мне хотелось знать. Правда. Слишком долго я оставался глух к чужим историям, не слушал, что мне говорили, боялся сближаться. И сейчас мне хотелось понять, чего они ждут от дороги, куда идут, что хотят найти. Честно говоря, с того момента, как Мопс врезался в меня, мне начало казаться, что это был знак. И мне было все равно, Кора его послала, или Вселенная, или какие-то другие силы, я приобрел уверенность в том, что эти четверо не просто так объявились на моем пути. Но Клюква молчал, глядя вдаль, мне показалось, что он тоже пьян, а весь наш разговор не имеет никакого смысла. Я хотел уже уйти, но Пэт заговорил серьезно и проникновенно, так тихо, что мне пришлось наклониться к нему, и со стороны могло показаться, что мы парочка, уединившаяся, чтобы пошептать друг другу интимные мерзости.