Зовите меня Роксолана. Пленница Великолепного века

– Да, я счастлива иметь такого покровителя, – резко ответила она. Посланник ей не нравился, и если бы не задуманная миссия – она бы с ним больше ни слова не сказала. Поинтересоваться, что ли, куда предыдущий посланник подевался? Хотя, может, тот такой же был. Хитрый тип. С таким следует держать ухо востро. И «нетонкий» комплимент по поводу ее внешности, возможно, являлся продуманным дипломатическим ходом.

– Великий Баба Арудж – величайший пират нашего века!

А вот это уже намек тонкий: дескать, передай своему мужу, что я считаю его великим правителем. Нет, миленький, султану ты будешь говорить все сам, а верить твоим словам или нет – уже личное дело Сулеймана.

– Алжирские пираты вызывают искреннее восхищение своими смелостью и безрассудством, но горе тому, кто попадет в их руки!

– Есть и другие пираты, к которым тоже лучше не попадать, – закинула она пробный камень.

– Ко всем пиратам лучше не попадать, синьора! Особенно хорошеньким молодым женщинам!

Она поморщилась. Задолбал он уже с этими «хорошенькими молодыми женщинами».

Посланник моментально уловил ее настроение.

– Позвольте налить вам вина?

– Я мусульманка. Нам запретны все опьяняющие напитки.

– Вы мусульманка?!

Актер из него никакой.

– Я думаю, вы прекрасно знаете, кто я. И вам, как дипломату, следовало бы вести себя… потоньше.

Она развернулась и направилась в сторону мужа. Сулейман оживленно обсуждал что-то с Ибрагимом и толстым хозяином дома.

Потоньше, тонкий… Прицепилось же слово! И вела она себя, ну, прямо сказать, просто неразумно. Недипломатично. Политик! Пока ты не перестанешь руководствоваться одними эмоциями, Роксолана-Хюррем, ничего тебе не добиться!

– Устала, – с улыбкой сообщила она мужу.

– Уйдем?

Она покачала головой:

– Пока нет.

– Фанты! Фанты!

– Вели… гости затевают игру в фанты; не будет ли столь любезен грозный Баба Арудж принять участие…

– Будет, – милостиво склонил голову султан. – Только я не знаю, как играть в эту игру.

– Каждый игрок дает какую-то безделушку, они и являются фантами. А загадывающий стоит в это время спиной; таким образом, он не видит, кто и какую вещь дал. Потом ему показывают фант, а он называет, что именно должен сделать тот человек, который дал эту безделушку. Ну, например, прочесть стихи или спеть песню. Или что-нибудь смешное – к примеру, залезть под стол и оттуда мяукнуть…

«Вам кажется, что мяукать из-под стола – это смешно»? – было написано на лице Сулеймана, но, бросив взгляд на жену, он неожиданно согласился:

– Только я хочу быть загадывающим.

– Конечно. Кто откажет… великому Бабе Аруджу? – Толстый хозяин поклонился.

Так. Надо сунуть что-то… что-то такое, что Сулейман узнает. Впрочем, он знает все ее безделушки; он не заставит жену делать что-то такое, что ей не понравится. А вот что положит в качестве фанта новый посланник, нужно заметить. Она пока и сама не знала, зачем ей это надо, но была уверена: пригодится. И заметила: тот опустил на серебряное блюдо массивный перстень с топазом. Что же, может, и пригодится. Только вот нужно время, чтобы придумать…

Если она сейчас что-то скажет мужу, получится, что они сговариваются о ее фанте. Как будто он хочет «показать товар лицом» – похвастаться своей женой! Вот бы он вытащил ее фант первым! Только как он догадается?

Но Сулейман догадался. Почувствовал ее взгляд или просто хорошо знал свою жену. Взял с блюда неприметное колечко с бирюзой – такое простенькое кольцо как раз хорошо подходило к ее наряду Коломбины, – и провозгласил:

– Этому фанту – спеть песню.

И посмотрел на жену. Правильно ли понял? Этого ли ты хотела?

Она прикрыла глаза; потом снова открыла, посмотрела с благодарностью. Если она сейчас «отработает» свой фант, потом может «секретничать» с корсаром – это будет выглядеть совсем по-другому. А «секретничать» будет, если только придет в голову, какой «выкуп» заказать обладателю приметного перстня.

А вот что спеть? Пресловутую песню про крейсер «Аврора», что ли? Что-то веселое, итальянское? Когда-то она знала несколько песенок на итальянском языке…

Нет! Она – Роксолана, и она не будет ублажать итальянскими песнями итальянскую публику. Надо что-то народное. Протяжное. Мелодичное. Лучше бы, конечно, подошла какая-нибудь украинская народная песня, ведь «роксолана» означает украинка. Но вот только не помнила она украинских песен. Тут и русскую бы вспомнить… А кстати – почему нет? Что, кто-то из присутствующих сумеет отличить русский от украинского? Да и о чем песня будет, тоже все равно. Главное, чтобы мелодия проникновенная была. И она затянула:

– Ой, то не вечер, то не вечер,
Мне малым-мало спалось…

Этой песни еще на самом деле не существовало. Да и Степан Разин, которому она посвящена, родится только через сто с лишним лет. Но красоты песни оба эти факта отнюдь не умаляли.

Ей аплодировали. Кажется, искренне, хотя всесильной султанше аплодировали бы в любом случае. Гораздо важнее было то, что то, как она спела, понравилось ей самой. И Сулейману. Показалось – или муж и в самом деле вытер ненароком навернувшуюся слезу?