Зря ты нанял меня, артефактор!

— Я не хочу говорить об этом, — прошипела я, чувствуя, как в груди набатом колотится ярость. — Слышишь, Талвани? Не вздумай меня расспрашивать, или сочувствовать мне, или «припоминать»: а, дескать, резня в Зайверино, я слы-ы-ы-ышал, ух ты-ух ты, да ты оттуда, дорогая?... Я не намерена обсуждать это, как-либо дискутировать, ставить, мать твою, автографы или что-то вроде. Не вздумай даже заикаться на эту тему. А если ты попробуешь выдать меня властям — хоть мысль об этом допустишь, хоть замечтаешься на секунду, — я найду тебя где угодно, Тилвас Талвани, и поверь: тебе это совсем не понравится. Ты понял меня, аристократ? — зашипела я, крепко хватая его за ворот и приближая свое лицо к его лицу.

Тилвас остался серьезен и спокоен. Меня же колотило от стыда и ярости. Преимущественно от стыда. Я не слабая. Я не жертва.

Меня

не надо

жалеть.

Тилвас, не отрывая от меня бесстрастного взгляда и не пытаясь высвободиться, кивнул. Мы были так близко, что я почувствовала между нами напряжение, какое возникает между двумя магическими сферами — или ладонями, если перед этим их хорошенько, до жара, потереть друг о друга.

Несмотря на мои угрозы, Талвани продолжал держать меня. Глупый Тилвас. Зачем удерживать от падения того, что готов перегрызть тебе глотку? Отпусти — будь нормальной среднестатической сволочью, ну. Не ломай шаблоны.

— И никаких больше грустных рож, пока мы не закончим с нашей миссией, — продолжала диктовать я, подтягивая его за ворот еще чуть ближе. — Все, давай, натягивай обратно свое ехидство и легкомыслие! Быстро! Живей, Талвани! Ты ничего не слышал. Ты ничего не знаешь. Я — несносная воровка, которая тебя бесит аж до дрожи. Ясно?

Он снова серьезно согласился. На дне его глаз мне виделись волны далекого моря: спокойные, вечные, безмятяжеые.

А потом Тилвас моргнул и… сделал все ровно по заказу, ах ты ж умничка, тебе бы в официанты! А именно — он криво, бестолоково ухмыльнулся:

— Предельно ясно, мэм, — фыркнул он, панибратски меня обнимая. — Но поддерживать-то я тебя могу, воровка? Я имею ввиду, физически. Ты, кажется, сейчас упадешь из-за количества яда.

Это правда: меня шатало, будто мачту на ветру.

Вскоре мы углубились в лесную чащу — все еще территория замка, но уже тихая, благообразно-полуночная. Постепенно меня перестало колотить, вернулось спокойствие. Впереди показался небольшой лесной источник с установленным возле него причудливым фонарем в виде цветка и музыкальными чашами, подвешенными на деревья на нитках. Именно тут мы должны были встретиться с Мокки Бакоа.

— Мокки про цавраску говорить не будем, — решила я. — Я не хочу, чтобы он знал, что я облажалась, не почувствовав нежить вовремя, и что ты в курсе нашей истории. Боюсь, он просто тебя прикопает прямо тут — и все.

— Хм. Спасибо за заботу, но мне кажется, твой друг не настолько идиот, чтобы не заметить, что ты какая-то вялая, — вскинул брови Тилвас, поудобнее перехватывая меня, чтобы я не грохнулась.

— Скажем, что просто головой стукнулась.

— В детстве, ага.

Я застонала от нового приступа слабости, и Тилвас, критически цокнув языком, позволил мне элегантно возлечь на землю у фонаря. Лежать рядом с бегущей водой было приятно. Я смотрела на темное отражение: в нем виднелась бледная горизонтальная я и задумчивый Тилвас, стоящий рядом и барабанящий пальцами одной руки по локтю другой.

Судя по залегшей между бровей морщинке, он думал о чем-то настолько напряженном, что ни шло ни в какое сравнение с думами предыдущих дней.

Наконец он вздохнул:

— Джерри, я полагаю, пришло время нам немного пересмотреть наши….

Но не успел он договорить, как ветки деревьев качнулись, и в речной рамке появилось еще одно действующее лицо.

***

А именно — тень Мокки Бакоа, бесшумно выступившего из-за деревьев.

Мокки шагнул к Тилвасу сзади и двумя руками ухватился за горло артефактора.

— Что. Ты. Сделал. С. Джерри? — очень тихо и ну о-о-о-очень нехорошо прошипел воровской мастер, сжимая пальцы сильнее.

Тилвас булькнул. Секунда потребовалась мне, чтобы осознать, что это обо мне так загадочно заботятся.

— Я просто головой ударилась! — взвыла я, перекатываясь на бок.

— Она просто головой ударилась! — синонимично прохрипел Талвани.

Мокки по-ящериному прищурился и отпустил пальцы, от которых на шее аристократа осталось аж десять невнятных пятен.

Только теперь я заметила, что Мокки выглядит слегка специфично. А именно: у него на шее, поверх черного гильдийского комбинезона, болтается шикарное колье, сверкающее в свете взошедшей луны.

Редчайшие эльфийские бриллианты, с ума сойти.

— Я так понимаю, кража удалась? — резюмировала я.

Мокки в ответ молча раскрыл передо мной пальцы веером. На каждом было по перстню с впечатляющим камнем.

— Что у вас? — отрывисто спросил вор.

— У нас — хорошие манеры, — процедил Тилвас, гневно проводя ладонью по свежим синякам.

— И яйца, — сказала я.

— Что? — не понял Мокки.

— Яйца. Перепелиные. Хочешь?

— Она прямо сильно стукнулась, не обращай внимания, — вздохнул Тилвас. — Хотя, возможно, с тобой как раз на таком языке и надо? Минус десять пунктов интеллекта, и все сразу становится понятнее.