Зря ты нанял меня, артефактор!

— Мне нет дела до твоего спасения, человек! Я просто тоже хочу познать материальную жизнь. Я ушел сюда, в Нчардирк, несколько сотен лет назад. Я не знал о том, что мы можем объединяться с людьми. Теперь знаю. И не собираюсь упускать свой шанс.

— Вы — характерные — и не можете с нами объединяться. Это запрещено.

— Ты правда думаешь, что мне не плевать? — блеснул глазами пэйярту.

— Мне сейчас тоже плевать, — просипел Тилвас. — Но я не умею проводить ритуал.

— Жить хочешь — проведешь. Так. Мне кажется, вот это подойдет для внутренней части Артефакта, — лис зубами приподнял дурацкий амулет в виде ворона, который каким-то чудом не разбился, продолжая висеть на шее аристократа. — Давай. Запихивай меня туда, а потом в себя. Нет ничего невозможного. Есть только недостаточно нужное.

— Учти: мы оба можем погибнуть, — не то прошептал, не то подумал Талвани.

— Я не могу. Я же дух, идиотина. А ты так и так сейчас сдохнешь — хотя бы попробуй, что ли.

И лис, ощерившись, вложил амулет и артефакт юноше в руку.

Глава 19. Сцена у водопада

В этой части своего рассказа Тилвас Талвани надолго замолчал.

Мы втроем дошли до края долины Лайстовиц, и теперь земля перед нами обрывалась куда-то вниз. Там, невидимая в темноте, бурлила вода из водопада, ревевшего по другую сторону ущелья. Водопад был высоким, маслянисто-черным и опасным в ночи. Мне пришлось задрать голову, чтобы увидеть его верхушку и гребень горы. Наверное, он куда выше, чем та скала, с которой упал Тилвас шесть лет назад. Но даже если так, больно представить, что Талвани чувствовал во время падения. И, конечно же, после него…

Взъерошенный Мокки вытащил из кармана флягу, которую прихватил в избушке целительницы, и без слов протянул ее артефактору. Тилвас улыбнулся, будто оттаивая от своих темных воспоминаний. Он приподнял фляжку, салютуя, но пить не стал.

— В общем-то, мы оба тогда ошиблись, — сказал аристократ уже бодрее. Он сел на краю ущелья и свесил ноги в пустоту. — Я, когда пытался провести ритуал. И пэйярту, когда сказал, что не может погибнуть, потому что он дух.

Тилвас подобрал какую-то палочку и на рыхлом клочке земли нарисовал большой круг, а в нем кляксу.

— Ритуал подселения происходит следующим образом, — объяснил он. — У Артефакта Объединения есть внешняя часть и внутренняя, на них нарисована схема-маршрутизатор, зачарованная под конкретного рёхха. Колдун шепчет заговор, и рёхх добровольно входит во внешнюю часть. После этого вставляется внутренняя часть, и схема зажигается, отмечая маршрут. Колдун надевает амулет на клиента, и рёхх перетекает в него. Это по плану. У нас же получилось прах знает что. Амулет с вороном не был оригинальной запчастью, схема на нем отсутствовала, да и форма подкачала. Пэйярту равен обычному рёхху, умноженному примерно на тридцать, Артефакт не предназначался для такой мощи. Я понятия не имел, какой заговор читать, а еще я, как бы, умирал, поэтому прошептал что-то почти наугад, вкачав в заклинание всю свою оставшуюся энергию и благополучно отключившись. Белого Лиса это не смутило: он «зашел» в Артефакт и… — Тилвас вдруг коротко хохотнул. — Застрял. Будто хвост прищемило. Дверью. Межпространственной.

Мокки тоже было хмыкнул, но аристократ погрозил ему пальцем:

— Не вздумай ржать, Бакоа. Над собственным горем могу смеяться лишь я сам.

— Да не больно-то и хотелось. Я чихнуть собирался: у меня аллергия на лис.

— С каких это пор? — прищурилась я.

— С пятницы. Аккурат когда ты заявилась в мою гильдию с этим придурком.

Тилвас стер с земли свой рисунок и бросил палочку вперед, где ее тотчас сломали и закрутили тугие струи водопада.

— В общем, застрявший пэйярту не обрадовался и попробовал выйти обратно. Ритуал не предполагал такого трюка. Лис упирался, а пэйярту — это ведь не шутки. Он так упорствовал, что… Хм. Представьте себе эффект от разорвавшейся резинки в каком-нибудь мучном окружении. Взрыв. Сумятица. Полная неразбериха. Мы с пэйярту смешались, перепутались и слились в одну сущность, расколотую между моим телом и амулетом. — Он похлопал по украшению в виде двуглавого ворона. — Поэтому я умираю, если снять медальон. Ко мне не только возвращаются старые раны, но еще нас с пэйярту как бы разрывает. Причем обоих. Однако в тот момент ритуал казался величайшей победой… Когда я очнулся, я понял, что мое тело излечилось. А еще я был очень, — он ухмыльнулся, — очень доволен собой. Чуть ли не впервые в жизни. И вообще неприлично хорош.

— То есть ты утверждаешь, что завышенная самооценка досталась тебе от лиса? — я вскинула брови.

Тилвас прищелкнул пальцами и указал на меня в стиле «бинго!».

Я села на край ущелья рядом с ним. Прохладные брызги водопада долетали до наших лиц, остужая воспоминания.

— Тилвас, так ты все-таки скорее рёхх или человек? Галаса сказала — второе, но… — я пожала плечами.

Он отзеркалил мой жест.