Говорить было сложно, слезы катились градом, душили, рвались наружу, выдавить из себя вышло что-то совсем непонятное, но папа понял. Чертыхнулся, прижал ее к себе, дрожащую, потную, закачался вместе с нею — вперед, назад, вперед, назад.
— Ты взрослая, Лизка, — прошептал ей на ухо. — Самая умная девочка из всех, что я знаю. Ты должна нас понять.
Лиза всхлипнула горько и обреченно. Если папа считает, что должна, то она поймет, куда деваться?
— Это все ради вас с бабушкой. Чтобы вам хорошо было. Чтобы жилось проще.
— А нам тяжело, что ли?.. — Вопрос утонул в папиных объятиях.
— Я ж не защититься туда еду, Лиз, ради вас все… Ради вас.
Он еще долго твердил ей что-то, но она не слушала, медленно погружаясь в беспокойный сон, что всегда приходит на смену самым горьким слезам. Снился ей папа в беде. Он тонул в сугробах, закутанный в Лизины свитера, слишком маленькие для него. И со всех сторон на папу надвигались жуткие тени тех, от кого он должен был, да не хотел защищаться.
На следующее утро все вели себя так, будто никакого отъезда не планировалось. Бабушка варила кашу, папа брился в ванной, а мама отвечала на письма, усердно щелкая клавишами старенького ноутбука. Только Лизу им было не обмануть. Она легко отыскала спрятанные чемоданы, приоткрыла один, самый раздутый, и поняла, что вещи собраны.
Она не плакала до самого вечера. Сидела за столиком, малевала в прописи, даже на вопросы отвечала, не срываясь в слезы. Но когда пришло время умываться перед сном, и мама зашла вместе с ней в ванную, плакать они начали одновременно.
— Лизонька… Лизонька, — твердила мама, покрывая ее мокрое лицо поцелуями. — Я же тебя не бросаю, ты только не подумай, что я бросаю… Так нужно, Лизонька, для тебя, для бабушки… Так лучше будет. Хорошо все будет.
Какое уж там хорошо, когда любимые ма и па уезжают в снежное далеко за денежкой, оставляя их с бабушкой совершенно одних? Лиза все хотела спросить об этом, но мама плакала и плакала, целовала и целовала, слова терялись в этих слезах и поцелуях. А потом к ним зашел папа и пообещал купить Лизе собаку.
Тут уж в ванную влетела бабушка.
— Никаких собак, Толя, ты в своем уме? — запричитала она, мимоходом выключая льющуюся вместе со слезами воду. — С собакой гулять! За ней следить! С Лизаветой бы справиться, а тут еще собака…
Папа начал было возражать, что ребенку нужен друг, тем более когда стресс такой. А бабушка ему плаксиво так, мол, кто бы о моем стрессе подумал. Тут уж и мама встряла, раскричалась, раскраснелась. Но когда они наконец затихли, Лиза точно знала, что собаку она не хочет. Нет. Хотелось ей мягкое и мурчащее, чтобы гладить, чтобы спало на подоконнике, свесив толстые лапы.
— Котика хочу, — уверенно сказала она, утирая распухший нос. — Котика.
За котиком папа отправился поутру. Всю ночь Лизе снилось, какие у нового друга будут лапки — сам серый, а носочки беленькие. И чтобы усы длинные, и хвост длинный. А носик маленький и розовый.
Самолет улетал в четыре, к двенадцати вызвали такси. В одиннадцать тридцать папа домой еще не вернулся. Мама, собранная в дорогу, а потому строгая и чужая, молча сидела на стуле. За нее паниковала бабушка. Паниковала так сильно, что хватало на обеих.
Лиза стояла рядом с мамой, одной рукой обхватив ее шею, и притопывала от нетерпения. Между возвращением папы и приездом такси было спрятано острое, немыслимое счастье. Папа принесет котика, и все начнут его рассматривать, умиляться гладкой шерстке и большим глазкам, потеплеет бабушка, мама придумает коту имя, папа назовет его зверюгой и гордо потреплет за маленьким ушком. А может быть, увидев, как хорош этот котик, они возьмут да передумают уезжать.
Такси приехало раньше, чем папа позвонил в дверь. Всего на чуть-чуть, но раньше. Мама успела ахнуть и прижать ладони к пылающим щекам. А бабушка — припомнить деда-путешественника, который тоже ушел за хлебом, а потом сама знаешь что, Шура, сама знаешь что.
А Лизка их не слушала, потому что за стеной скрывалась подъездная лестница, и по лестнице этой бухали знакомые шаги. Папа нажал на звонок и тут же сам открыл дверь ключом. В руках его был маленький сверток, просто скомканный цветастый шарф. Лиза оттолкнулась от маминого стула и побежала в прихожую, с размаху облапила папу, вдохнула запах улицы, живущий в складках его куртки, и поняла, что никуда его, конечно, не отпустит.
Но бабушка уже выволокла в коридор пузатые чемоданы, а мама, прижав к уху телефон, скороговоркой просила таксиста подождать еще пять минут, мы выходим уже, выходим.
— Я кота не нашел, — признался папа и присел перед Лизой на корточки. — Все обегал, нет котов. Всегда есть, а сегодня нет. Как назло. — Серые глаза его влажно блестели, Лиза никогда не видела, чтобы папа плакал, потому решила, что показалось. — Но зверя я тебе нашел, Лиз! Ты его береги! Он несчастный. — Отстранился, протянул ей шарф. — Бери, Лизка, бери!
— Толь, такси… — жалобно простонала мама, натягивая плащ.