Зрячий

Сомнений, что противник способен легко рассечь мое тело, не оставалось ни малейших! В последнюю секунду я отступил с линии атаки, сильным ударом погрузил клинок в клубящуюся черную ткань почти по гарду и вцепился в рукоять, почти повис на ней, удерживая меч. Крыло продолжало двигаться, вспарывая самому себе — так и хочется сказать «брюхо», но нет брюха у крыла! — что? — эту самую ткань, плоть, черный как сажа туман, из которого состояло…

Опять летели фейерверком алые искры, я изо всех сил держал двуручник в прежнем положении, и крыло сдалось. Оно не распалось, как я ожидал, а снова скомкалось. Как бы свернулось. Крутнулось волчком и исчезло с легким хлопком.

Я стоял, тяжело дыша, посреди пустого музейного зала, сжимая в руках огромный меч с изогнутым, как змея, клинком. Было совершенно тихо, и я силился понять — может, всё здесь произошедшее мне привиделось? Может, я задремал в уютном кресле и утомленный мозг породил образ врага и сцену боя?

Вот только в воздухе остался неприятный запах плесени и влажной земли, а на стене зала — глубокая царапина, след первой атаки.

Я едва успел вставить меч в стойку, как вошла служительница.

— Вы закончили, господин? Подошло время закрывать музей…

— Да, благодарю вас, мне действительно пора уходить, — промолвил я, с трудом выравнивая дыхание.

Ноги едва держали меня, но, покидая зал, я сумел спросить почти обычным голосом:

— А что это за свежая царапина на стене?

— Царапина? — удивленно откликнулась женщина. — Недавно меняли стеллажи и стойки. Наверное, повредили рабочие… Обязательно скажу младшему смотрителю, чтобы заделал.

Я кивнул и покинул здание.

Всего лишь проулок отделял Музей древностей от проспекта Свершений. Я вышел на залитый огнями простор. Солнце село, и здесь начиналась бурная вечерняя жизнь: ярко горели электрические фонари, мерцали красочные витрины дорогих ресторанов, модных кафе и казино. Распахивались двери заведений, впуская хорошо одетых мужчин и женщин — степенных и вальяжных, веселых и беспечных. Отовсюду доносились музыка и смех.

По проезжей части двигались сплошным потоком экипажи и сверкающие авто, гудели клаксонами, лошадиное ржание смешивалось с рычанием моторов. Размахивал жезлом неизменный жандарм-регулировщик.

Люди спешили жить, торопились к счастью, успеху, удовольствиям. Никто не чувствовал и тени опасности, нависшей над миром. А я вздрагивал при мысли о кафе.

Можно зайти в отдел, директор и Ева наверняка еще там, но делать этого я не буду — отчитываться нет сил. Да и что я скажу? Что весь день читал древние сказки и подшивки старых документов? Это можно доложить и завтра, а выводы делать еще рано.

То, как бился с крылом? Так я и сам не уверен, было ли это на самом деле. Задремал утомленный оператор, привиделось что-то, спросонья помахал мечом. Хорошо хоть ничего не разбил. Стена поцарапана? Так, может, сам и поцарапал, неуклюжий. Или действительно рабочие выносили старые стеллажи…

Вот только для меня всё произошедшее было совершенно реальным. Я точно знаю, зацепи меня крылышко по руке — отсекло бы руку, обвались сверху — порубило бы в фарш. Неаппетитные кровавые куски мяса на полу музейного зала. И для меня всё это — знак того, что я на правильном пути.

Кому-то очень не нравится направление моих поисков, а значит, надо продолжать. Теперь абсолютно понятно — это война, а на войне как на войне. И вопрос можно поставить просто и однозначно — или ты найдешь его, оператор Мартин, найдешь и приведешь в стойло — к директору, Еве, Серому, — но в темницу, каземат… В клетку, как опасного свирепого зверя. Или он тебя убьет, оператор Мартин. Без сомнений и сожалений.

Увы, не смогу я воспользоваться добрыми советами агента Серого и даже выполнить прямой приказ директора Аусбиндера — общаться только с приличными людьми и изучать документы. Потому что я теперь на тропе войны. Я — обозленный и жаждущий драки Мартин из приюта, готовый смять любого, кто посягнет на мое достоинство. Потому что я теперь точно знаю — победить противника можно, только сунув руку в пасть черту. Вооруженную руку. И я это сделаю — суну ее и вырву аспиду ядовитое жало! И пусть он хоть тысячу раз при этом назовется птицей!

Завтра же с утра займусь фехтовальщиками. И домой, в любимую мансарду, пить ром в одиночку — не пойду. Не до рома мне теперь, нужно искать зверя, открывшего на меня сезон охоты…

И я свернул на улицу Усталых Грез.

Глава 3

Интересно порой складывается судьба. Живет человек неторопливо и размеренно. Ходит изо дня в день в привычную контору, на верфь, в мастерскую, выполняет знакомую до мелочей работу. Когда интересную, а когда и не очень, но всем вроде доволен. Всё воспринимает как должное и не мыслит себе иного существования. А потом вдруг — бац! — словно включили свет в полутемной комнате! И всё знакомое и привычное тут же оборачивается новыми гранями. Вроде очертания прежние, а суть, значение, смысл — другие.