Зримые голоса

Дальше Фант пишет о том, что, несмотря на то что сам работал в Галлоде, был лично знаком со Стокоу и даже написал букварь языка жестов, отчасти пользуясь анализом Стокоу, он тем не менее возражал против того, что язык жестов является настоящим, истинным языком. Когда в 1967 году Фант уволился из колледжа Галлоде и основал Национальный театр глухих, он и его сподвижники продолжали придерживаться своих прежних взглядов. Представления шли на жестовой транслитерации английского, так как язык жестов считался слишком низким для сцены вариантом вульгаризированного английского. Пару раз сам Фант и кто-то из его коллег продекламировали со сцены несколько строк на языке жестов. Эта «обмолвка» буквально наэлектризовала зал, что произвело на актеров странное впечатление. «Где-то в закоулках моего сознания, – пишет Фант, вспоминая о том времени, – росло осознание правоты Билла. Действительно, американский язык жестов и был тем, что мы считали «реальным языком жестов».

Но только в 1970 году, когда Фант познакомился с Клима и Беллуджи, которые буквально засыпали его вопросами о «его» языке, отношение Фанта к языку жестов начало по-настоящему меняться:

«За время нашей беседы мои взгляды разительно переменились. В своей теплой, убедительной манере она [Беллуджи] сумела заставить меня понять, насколько, в сущности, мало я знаю о языке жестов, знакомом мне с раннего детства. Ее похвалы в адрес Билла Стокоу и его работ заставили меня задуматься: не упустил ли я что-то важное в его статьях».

И вот, наконец, несколько недель спустя:

«Я стал новообращенным. Я перестал противиться идее о том, что американский язык жестов – это настоящий язык, и погрузился в его изучение, чтобы преподавать его как язык».

И тем не менее, невзирая на все разговоры об «обращении», глухие люди всегда интуитивно знали, что язык жестов – это настоящий язык. Но, вероятно, потребовалось научное подтверждение для того, чтобы это знание стало осознанным и явным и создало базис для смелого, новаторского изучения их собственного языка.

Художники, напоминает нам Эзра Паунд, – это антенны народа. И именно художники, деятели искусства, первыми ощутили и возвестили всему миру, что занялась «заря» нового сознания. Итак, первое движение к истокам учения Стокоу было не образовательным, не политическим, не социальным, но художественным. Национальный театр глухих был основан в 1967 году, всего через два года после публикации «Словаря». Но только в 1973 году, через шесть лет, театр принял в репертуар и поставил первую пьесу на языке жестов. До этого все постановки исполнялись на транслитерированном английском, а театр ставил исключительно английские пьесы. Хотя еще в 50-е и 60-е годы Джордж Детмольд, декан колледжа Галлоде, написал ряд пьес, в которых побуждал актеров отойти от транслитерированного на знаковый язык английского и перейти на язык жестов[132]. Как только сопротивление было сломлено и укрепилось новое сознание и отношение к языку жестов, в мир хлынул неудержимый поток глухих художников. На языке жестов возникли поэзия, юмористические произведения, песни и танцы. Танец на языке жестов – это уникальное искусство, не переводимое на язык устной речи. Среди глухих родилась (или, если угодно, возродилась) бардовская традиция. Появились глухие барды, ораторы, рассказчики, писатели, передававшие и распространявшие культуру глухих, еще выше поднимая уровень ее осознания среди глухого населения. Национальный театр глухих гастролировал и продолжает гастролировать по всему миру, не только знакомя с искусством и культурой глухих мир говорящих и слышащих людей, но и утверждая в глухих чувство принадлежности к всемирной единой культуре глухих.