Зубровский

— Ну, здравствуй, майор, — сразу переходя на ты, приветствовал он Зубровского, вставая со стула и с широкой улыбкой оглядывая его. — Гэрэушника видно издалека… Я, честно говоря, рад, что прислали именно майора. Приехал бы полковник — и все время ушло бы на разговоры, переговоры, приемы… Кофе? Или чего покрепче?…

Андрей отметил умение каперанга держаться раскованно. Какой армейский полковник стал бы общаться в подобной манере с майором?

— Кофе, пожалуй… — ответил он.

— Может, нашего красного?… — настаивал каперанг. — Для знакомства, а? Есть и беленькая…

— От краснодарского не откажусь, — согласился майор, уступая законам гостеприимства. — А от беленькой еще с Москвы голова болит.

К огорчению Андрея, обещанный кофе, как и следовало ожидать, оказался с сильной примесью морской соли, которую каперанг специально добавлял в воду для вкуса. Он сам наполнил чашку с отверстием в ручке, предназначенным, по-видимому, для крепления ее к корабельной переборке. И кофе, и кофемолка стояли сзади него на старинном резном серванте, откуда каперанг мог их достать, просто повернувшись в кресле.

После того как они выпили неплохого «Гурджаани», хозяин кабинета перешел к делу:

— Ну-с, так с чего начнем?

Андрей откашлялся.

— В самолете я просмотрел документы… Некоторые весьма любопытны, но чтобы сказать что-то определенное… — он не спешил с озвучиванием собственных выводов.

— И какое общее впечатление? — продолжал настаивать каперанг.

— Трудно сказать. Слишком много информации…

Болховитинов широко улыбнулся.

— Так ведь старались… Чем больше информации, тем лучше.

— Не всегда. Позвольте для начала узнать ваше мнение — вы же уже давно работаете с этими данными.

Прежде чем огласить свою точку зрения, каперанг пристально посмотрел на майора.

— Похоже, здесь что-то назревает, — порывшись в столе, он достал оттуда папку с бумагами. — Еще непонятно что, но у меня такое ощущение. Понимаете, отдельных мозаик много, но так, чтобы они сложились в общую картину…

— Ну, например?

Каперанг раскрыл папку.

— Три основных момента. Во-первых, в горах происходит концентрация боевиков. В основном на границе с Грузией. Само по себе это может не иметь никакого отношения к играм, но тем не менее. Во-вторых, среди гостей, посещающих олимпийские объекты, нами выявлено несколько чересчур любопытных. На допросах все показали, что информацию собирали с определенными целями. Ну и, наконец, в последнее время задержали несколько человек с взрывчаткой. Немного, по сто — двести граммов у каждого. Может, для каких-то своих целей, а может, и для другого дела…

— Сто грамм — не страшно, — помолчав, сказал Зубровский. — Во всяком случае, еще слишком рано говорить о чем-то серьезном.

— Ну, разумеется, — Болховитинов, который, очевидно, был настроен более решительно, вскочил и заходил по кабинету. — Дадим им, черт побери, немного времени подготовиться… Вам в Москве, может, все и кажется проще, но нам приходится быть начеку. Черт возьми, мы не должны расслабляться!

Майор не обратил на его вспышку никакого внимания.

— А может, это просто провокация?

— Провокация? — переспросил, распаляясь, Болховитинов.

— Да, провокация, — спокойно повторил Зубровский. — Разве не могут они специально подбросить взрывчатку, чтобы взвинтить нам нервы, посеять страх перед возможным взрывом и тем самым напугать до чертиков всех — и жителей, и гостей города? Несколько обнаруженных граммов тротила могут повлечь за собой тонну слухов о якобы нависшей над городом опасностью. Пресса такой вой подымет…

Майор задумчиво постучал авторучкой по столу.

— Все это может быть очень тонко задумано. Сначала слухи — опровергнуть их почти невозможно. Это ведь только слухи, никто ничего определенно не утверждает. А мы уже сомневаемся, уже не можем быть спокойны. Затем телефонные звонки о подложенной где-нибудь на автобусной остановке взрывчатке, электронные письма с неизвестных почтовых ящиков… Для нас это хуже мины замедленного действия. Как поведет себя МОК? Есть сведения, что Инсбрук на всякий случай готовится… А как будут себя чувствовать жители города и гости Олимпиады, все время ощущая себя на пороховой бочке, которая вот-вот взорвется?…

Каперанг долго ходил по комнате, устало переставляя ноги, потом упрямо тряхнул головой:

— Нет, не убедили меня твои доводы, Андрей Павлович. Даже если это ложный след, значит, где-то должен быть и настоящий.

Зубровский налил себе еще кофе, но, так и не выпив, поспешно заметил:

— А вы думаете, Владимир Анатольевич, меня не огорчает мысль, что я приехал сюда напрасно? Однако я должен предусмотреть и эту возможность, тем более, что именно на этой версии настаивает руководство.

— Руководство, говоришь? — переспросил каперанг. Он еще раз прошелся по комнате, заложив руки за спину, и продолжил: — Оно всегда на чем-то настаивает… Особенно, когда не хочет слышать подчиненных. Что мы, собственно говоря, у них просили? Увеличить штаты? Добавить средств на агентуру? Но ведь это только до Олимпиады. Как только все закончится, будем сокращать…

Майор искренне рассмеялся.