Зулейка Добсон, или Оксфордская история любви

— Как вам себя жалко, — с горькой усмешкой сказала Зулейка. — Конечно, меня пожалеть вам в голову не придет. Нет! вас слепит себялюбие. Вы меня любите — я вас нет: это все, что вы видите. Вы, наверное, считаете себя первым мужчиной, оказавшимся в таком положении.

Герцог, склонившись над просящей рукой, сказал:

— Если бы за окном прошла десятая часть их, чье сердце разбила мисс Добсон, бесконечная эта процессия меня бы не утешила.

Зулейка покраснела.

— Но, — сказала она, смягчившись, — не сомневайтесь, им было бы в чем позавидовать вам! Ни один из них не затронул краешка моего сердца. Вы взволновали его до самой глубины. Да, вы меня в себя влюбили до безумия. Жемчужины не солгали. Вы были мой идол — один-единственный во всем мире. Таких, как вы, я раньше встречала только в мечтах. Вы из себя не делали посмешища. Я вами восхищалась. Я вас уважала. Я вся пылала обожанием. И вот, — она провела рукой по глазам, — и вот все кончено. Идол сполз с пьедестала и вместе с остальными помешанными ползает и пресмыкается в пыли у моих ног. Герцог задумчиво на нее посмотрел.

— Я думал, — сказал он, — что вы упиваетесь властью над мужскими сердцами. Я всегда слышал, что вы живете чужим восхищением.

— Ну, — сказала 3улейка, — конечно, мне нравится, когда мною восхищаются. Да уж, очень даже нравится. И мне отчасти приятно, что мной восхищены вы. Но какая она жалкая, эта приятность, в сравнении с восторгом, которого я лишилась! Я никогда не знала восторга влюбленности. Я давно его желала, но не представляла, сколь он восхитительно восхитителен. Он ко мне пришел. Я дрожала и колебалась, как фонтан на ветру. Я была легка и беспомощна, как пушинка среди звезд. От любви к вам я всю ночь не заснула; и не хотела спать, разве затем, чтобы во сне увидеть вас. Я не помню ничего этим утром до того, как оказалась у вашей двери.

— И зачем вы позвонили? Почему не ушли?

— Почему? Я хотела вас видеть, быть подле вас, быть с вами.

— Взять меня силой.

— Да.

— Вам знакомо понятие «фактическое завладение»? Заняв позиции, как вы их собирались удерживать, если…

— Ну, мужчина не всегда прогоняет женщину только потому, что ее не любит.

— Но вы же думали, что я вчера так и сделал.

— Да, но я решила, что вы поленитесь снова так поступить. А если бы и поступили, я бы вас полюбила только больше. Я думала, моя докучливость вас позабавит, даже тронет. Я думала, вы мною равнодушно воспользуетесь, сделаете из меня забаву, развлечение на пару досужих летних часов, а после, мной утомившись, отбросите, забудете, разобьете мне сердце. Большего я не желала. На это, кажется я смутно надеялась. Но у меня не было ясного плана. Я хотела с вами быть, и я пришла. Как будто годы пролетели с тех пор! Как мое сердце билось на пороге! «Его светлость дома?» «Не знаю. Посмотрю. Как вас представить?» Ее глаза мне сказали, что она вас тоже любит. А вы это заметили?

— Никогда на нее не смотрел, — сказал герцог.

— Не удивительно, что она вас любит, вздохнула Зулейка. — Она меня поняла с одного взгляда. Женщины, любящие одного мужчину состоят в печальном заговоре. Мы смотрели друг на друга с неприязнью. Она завидовала моей красоте, моей одежде. Я тому, что этой дурочке повезло быть всегда с вами рядом. Влюбленная, я не могла представить жизнь прекраснее, чем у нее, — быть всегда поблизости; чистить вам ботинки, носить вам угли, мыть для вас ступеньки; бесконечный труд ради вас, тяжелый, покорный и неблагодарный. Если бы вы отказались меня видеть, я бы отдала все свои драгоценности, чтобы она уступила мне свое место.

Герцог шагнул к ней. — Вы и теперь так сделаете, — глухо сказал он. Зулейка подняла брови.

— Теперь, — сказала она, — я ей и граната не отдам.

— Вы меня полюбите, — вскричал он. — Я заставлю вас. Вы сказали, что перестали меня любить, потому что я такой же, как все мужчины. Но я другой. Сердце мое не восковая табличка, которую чуть подогреешь, и вот она уже чиста и готова к новым и новым отпечаткам. Мое сердце — блестящий твердый алмаз, что не поддается никакому нажиму. Что Kyпидон на нем выгравировал своей стрелой, никогда уже не сотрется. Образ ваш вырезан на нем глубоко и навечно. Ни годы, ни пожары, ни мировые катаклизмы не сотрут вашего лика с этого драгоценного камня.

— Милый герцог, — сказала Зулейка, — какой вы смешной. Посмотрите разумно. Я знаю, влюбленные не подчиняют свои чувства логике; но подсознательно они же следуют какой-то логической системе. Я вас разлюбила, узнав, что вы полюбили меня. Такова предпосылка. Замечательно! И что, я вас теперь полюблю потому, что вы не можете меня разлюбить?

Герцог застонал. Снаружи раздался звон посуды, и та, кому завидовала Зулейка, вошла накрыть стол для ланча.

По губам Зулейки пробежала улыбка.

— Не отдам и граната! — прошептала она.

Глава V