Зульфагар. Меч калифа

Соломатову же быть в курсе происходящего полагалось по должности. Особенно если информация о разгромленной колонне и в самом деле верна — мог ведь дежурный и приврать что-нибудь, чтобы поторопить Калюжного, или сказать что-то не в полной мере соответствующее действительности, не разобравшись толком в ситуации…

На КП он сразу ткнулся в дверь с биркой «Посторонним вход воспрещен». По большому счету, Соломатов был здесь абсолютно посторонним. Однако его знали хорошо, а потому запретов для него не существовало.

В двери он столкнулся со знакомым офицером.

— Ты Калюжного не видел? — озабоченно спросил тот. — Его тут ищут…

— Он уже в «вертушке», — сообщил Михаил. — Его из бани вызвали, — счел нужным добавить он.

— Что значит быть лучшим летчиком полка… — с непонятной интонацией обронил знакомый и хотел уже идти дальше.

— Так что там стряслось-то? — остановил его Соломатов.

— Какие-то боевики на перевале Халам-Самбулак колонну вдребезги расхреначили, — покосившись на разномастную группу военных, толпившихся возле окошка диспетчера по полетам, негромко сказал тот. — А там — одни генералы… Море крови, куча трупов…

— Понятно…

Офицер кивнул и поспешил по своим делам. Михаил вошел в комнату дежурного. Собираясь в баню, он оставил здесь на хранение свой автомат.

По большому счету, оружие, тем более автомат, ему в командировке было абсолютно не нужно. Однако приказ есть приказ — в эти края летать только с личным оружием. Ну а коль уж прилетел со «стволом», никуда не денешься, приходится таскать его все время с собой. Особенно когда садишься в «вертушку», автомат нужно обязательно забирать — неведомо, куда вертолет полетит дальше, какую задачу получит экипаж по ходу дела. Вертолет — дело такое: можно вылететь на час куда-нибудь в соседний гарнизон за полсотни километров, а потом оказаться за тридевять земель и пробыть незнамо где невесть сколько времени. Направят в какой-нибудь Беташ-Юрт, и сиди там несколько суток, дергайся, переживай, что там с оружием!..

— Где Майданов? — спросил Михаил у дежурного, пока тот возился с замком сейфа, в который сунул укороченный «Калашников» Соломатова.

— На вылете, — отозвался тот. — Он по связи и сказал Косте лететь.

— Понятно…

Николай Майданов был старинным, еще по Афгану, знакомым Михаила. Здесь, в Моздоке, он командовал полком вертолетчиков. Невысокого роста, крепкий и подвижный красавец, Николай вообще был личностью уникальной. Еще за Афганистан он получил звезду Героя. В первую чеченскую кампанию оттарабанил на Кавказе по полной программе. Когда Басаев с Хаттабом вторглись в Дагестан, он был уже там. Именно Майданов сумел сделать то, что до него не удавалось никому — Николай на своей старенькой «восьмерке», на внешней подвеске, смог поднять в горы на немыслимую высоту гаубицу, чем по сути спас засевших там десантников…

«Если бы Коля был здесь, он бы полетел сам», — расценил ситуацию Михаил[5].

Но так как командира на месте не оказалось, лететь пришлось Калюжному — и в самом деле лучшему (после командира?) вертолетчику полка.

— Ладно, все, пока…

Соломатов схватил автомат, прищелкнул магазин и торопливо направился к выходу.

— Давайте, ни пуха… — напутствовал дежурный.

— К черту!

Еще издалека было видно, как медленно пошли по кругу лопасти несущего винта вертолета Калюжного. Хорошо, что Михаил знал, где именно тот стоит — с тех пор, как «вертушки», исходя из интересов секретности и безопасности, обезличили и на них перестали крупно рисовать номера «бортов», распознать их на расстоянии стало намного сложнее.

Только бы не улетел!..

Соломатов знал, что на подготовку двигателей вертолета к запуску, на их прогрев требуется какое-то время. Причем, для Ми-8, на котором летал Калюжный, этого времени требуется меньше, чем, скажем, для Ми-24, которого невесть за что окрестили «крокодилом». Но знал Михаил и другое — в случае внезапного тревожного вылета время подготовки можно несколько сократить. Понятно, что это нарушение инструкций, ну да только, как пелось в старой песне, «я жизнь живу не по учебникам…». Понимая это, Михаил побежал по кочковатому, покрытому выгоревшей травой и сухими шарами перекати-поля, замусоренному полю к «вертушке», винты которой уже слились в размытые мельтешащие диски. Над полем пронесся хлопающе-ниспадающий звук — машина была готова взлететь в любое мгновение.

Лесенка-трап была еще в пазах, борттехник стоял в проеме открытой дверцы, кричал что-то неслышимое за ревом двигателей и нетерпеливо махал рукой. Михаил и без того бежал уже из последних сил. Без разминки, по неровному полю, в хлюпающих незашнурованных ботинках на босу ногу, с автоматом в руке — к такому спурту он явно готов не был.

Добежав до вертолета, задыхающийся Михаил попытался с ходу взбежать по трапу. Но сил на это у него уже не осталось. Нога соскользнула со ступеньки и Соломатов с размаху упал, больно ударившись локтем о металл лесенки. Автомат отлетел в сторону и, звонко срикошетив от стойки колеса, шлепнулся в пересохшую траву.