Зульфагар. Меч калифа

Теперь вертолет мчался сквозь горы, ориентируясь по серой каменистой ленте, змеящейся среди холмов. Протекавшая здесь в незапамятные времена вода проторила себе путь и тщательно отполировала камни, служившие ей ложем. И они теперь четко выделяются на фоне зеленовато-желтоватых “берегов” бывшей речки. Сбиться с пути при таком ориентире было попросту невозможно. Это чуть южнее, ближе к Большому и Боковому Кавказским хребтам, таких промоин становится больше и они редко бывают сухими — здесь, в отрогах хребта Пастбищного, мандех — надежный поводырь.

— Достанем, — уверенно проговорил Калюжный. — Как пить дать, достанем…

— Лишь бы они по пути где не свернули, — с сомнением проговорил правый.

— Раз к границе рванули, значит, не свернут, — возразил Константин. — Раз к границе свернули, значит, на скорость своей машины надеются.

Вертолет мчался над глубокой промоиной между двух высоких скально-холмистых склонов.

— «Полета второй», ответь «десятому», — раздалось в наушниках.

«Десятый» — позывной Майданова. Сегодня утром он улетел, кажется, куда-то в Дагестан. Так он что, уже вернулся, что ли? Или оттуда вызывает?.. Впрочем, командиру подобные вопросы не задают…

— Я «полета второй». Слушаю вас, — отозвался Калюжный.

— Здравствуй, Костя! — раздалось в наушниках. — Доложи обстановку.

— Добрый день, если он, конечно, добрый, — подчеркнуто буднично хмыкнул в ответ Калюжный, намекая на отнятый у себя выходной, и заговорил четко: — Преследую машину бандюков. Они уходят в сторону границы… Я их достану, командир, — прервал свой доклад Константин.

— Достанешь — не достанешь… Четко доложи, где ты находишься!..

— Вон они! — ткнул пальцем вперед правый.

Впереди действительно показалась легкая дымка, шлейфом поднимавшаяся из-за холма.

— Мы их нагнали, командир, — быстро доложил Калюжный. — От места боя строго на восток километров тридцать-сорок… Все, командир, атакуем!..

Он отключился.

И в следующий миг под вертолетом открылась низина, из которой струилась пыль.

— А, черт!..

Под брюхом геликоптера в панике разбегалась большая отара овец. Чабан в лохматой папахе стоял и смотрел вверх, прикрыв глаза от солнца сложенными козырьком пальцами руки. Вокруг отары метались несколько больших лохматых собак, стараясь сбить в кучу перепуганных подопечных травоядных.

…Убегающую машину они увидели через несколько минут — сразу все одновременно. Подпрыгивающий на камнях открытый джип мчался по промоине. Все трое пассажиров встревоженно смотрели в сторону вывалившегося из-за гор вертолета. Только водитель лишь оглянулся вверх и опять припал к «баранке». В кузове навалом лежали какие-то черные тюки.

— Будем останавливать! — крикнул Калюжный.

Он откинул предохранительную скобу и приготовился дать залп ракетами.

— Да ну их на хрен! — сказал борттехник. — Долбануть прямо по ним — да и вся недолга. А то возись потом…

— Сказал же: будем брать!

Распушив огненные хвосты, несколько ракет устремились вперед. Далеко по ходу движения машины взметнулись разрывы.

В ответ один из боевиков поднялся с места, схватил пулемет, примостил его на дуге, выгнувшейся над сиденьями, и открыл огонь в сторону нагнавшего беглецов вертолета. Понятно, ни о каком прицельном огне в этих условиях не могло быть и речи: машина подпрыгивала, петляла, объезжая ухабы и рытвины, сам пулеметчик вынужден был стоять согнувшись, в неудобной позе, левой рукой держась за ту же дугу… Однако любой человек, хоть изредка имеющий дело с оружием, тем более побывавший на войне, хорошо знает, что такое «дурная пуля» — в самой спокойной обстановке самый лучший снайпер может неожиданно промахнуться, зато в самой невероятной ситуации сделанный наугад выстрел человека, впервые взявшего в руки оружие, может для кого-то стать роковым. Кроме того, когда в тебя стреляют, чувствуешь себя очень неуютно, даже если и знаешь, что вероятность того, что «поймаешь» пулю, мизерная…

— По ним, Костя! По ним!..

— Будем брать, я сказал!..

Вертолет промчался над головами бандитов и заложил крутой вираж. Борттехник услышал сзади знакомый звук. Он оглянулся. Сзади Михаил, распахнув дверь и навалившись грудью на откинутую турель, короткими очередями стрелял из своего укороченного автомата куда-то вниз. Стрелянные гильзы вылетали из-под затворной рамы и, срикошетив от передней стенки салона, раскатывались по полу.

— Пристегнись! — крикнул ему борттехник. — Слышишь? Вывалишься, дурак…

Михаил нетерпеливо отмахнулся.

— Что там? — спросил слившийся с ручкой шаг-газа Калюжный.

— Твой друг в стрельбе упражняется, — насмешливо отозвался борттехник. — А «сбрую» не надел…

Константин выругался.

— Тогда надо поосторожнее… — подхватил правый. — А то еще вывалится, дурак…

— Так ведь и я о том же.

Михаил и в самом деле едва не вывалился из машины, когда она, оставив сзади отстреливающийся автомобиль, круто завалилась на бок для второго захода. Все же пристегиваться страховочным фалом при открытой двери необходимо. Вот он — обшитый потрепанным дерматином пояс на тросике — висит на передней панели. Да только возни с ним сейчас, когда вертолет опять заходит на цель…