Зульфагар. Меч калифа

— Кроме того, на период войны распространяются следующие запреты, — торопливо заговорил Мансур, чтобы уйти от нечестивых мыслей. — Запрещается мусла, то есть отрезание уха, носа или каких-то других органов человека. Запрещается убивать животных…

— Ну а если хочется кушать? — перебил его Хамид.

— Опять ты торопишься, — с досадой попенял другу хаджи. — Пророк четко сказал: запрещается убивать скот и других животных, кроме случаев, когда это необходимо, чтобы использовать их в пищу. То есть помнишь, как английские переселенцы в Америке поголовно уничтожали бизонов, чтобы лишить индейцев источников пропитания — Магомет ведь жил намного раньше, а уже тогда в своей мудрости предвидел, что найдутся среди христиан люди, которые начнут просто так уничтожать скот… То есть, конечно, пророку это подсказал Аллах… Или, возьми, скажем, слонов. Ведь бильярдные шары или настоящие игральные кости делаются исключительно из слоновьих бивней. Во всяком случае, так было до недавнего времени, сейчас, говорят, научились изготавливать шары из специальной пластмассы… Ты представляешь, сколько слонов нужно было уничтожить, чтобы обеспечивать мир этими самыми шарами и кубиками?.. Впрочем, что это я… Как будто из «грин-пис»… Так вот, Магомет определил еще несколько ограничений. Запрещается уничтожение посевов, потрава полей, садов, огородов, виноградников… Сельскохозяйственных угодий, другими словами. Запрещается отравлять колодцы и другие источники воды. И еще запрещается без причины разрушать дома и другие постройки… Тем самым, к слову, Аллах ясно обозначил, что он осуждает тех террористов, которые взрывают дома… Как видишь, Аллах наставляет человека на культурное ведение войны до победы, а не на полное истребление врага…

Мансур еще долго говорил бы о том, какие правила ведения войны установил Аллах устами пророка Магомета. Однако это ему не удалось.

Они вышли из-за выступа скалы на открытое пространство. Слева вдоль тропы тянулась невысокая морщинистая каменная возвышенность, справа простиралось поросшее редким кустарником плоскогорье.

Увлекшийся разговором богослов Мансур не обратил на изменение ландшафта никакого внимания. А Хамид тотчас насторожился. Он был воином, воевал уже давно, а потому не мог не отреагировать на то, насколько это удобное для засады место.

— Погоди! — оборвал он разглагольствования друга.

Тот мог сколько угодно рассказывать о том, что на войне запрещается. Ну а командир отряда должен исходить из того, что на войне делать можно и должно.

— Что случилось? — Мансур взглянул на него с недоумением.

Хамид не ответил. Он настороженно оглядывал открывшееся пространство. Командир отряда и сам не смог бы сказать, что именно его насторожило. Просто он почувствовал какой-то дискомфорт, некое ощущение опасности, струящееся справа. Наверное, такое предощущение надвигающейся угрозы знакомо каждому человеку, побывавшему на войне.

Ушедший далеко вперед дозор уже исчез в узком провале, в который втягивалась тропа. Сам отряд растянулся редкой цепочкой вдоль серого морщинистого камня. Идеальная мишень для подразделения снайперов.

Дальнейшее произошло в течение нескольких мгновений.

Командир успел крикнуть, как будто еще надеясь на чудо:

— Ложись! Противник справа…

Однако выполнить этот приказ мало кто успел. И даже тем, кто успел рухнуть на тропу, приказ помочь уже не успел — он лишь на несколько минут отсрочил их гибель. Ибо крик Хамида слился с густым глухим перестуком снабженных глушителями автоматов, который дружно раскатился горным эхом именно справа.

Это был не бой — это был расстрел.

Заранее изготовившиеся к бою спецназовцы, поднаторевшие в стрельбе, легко и просто расстреляли отряд. Лишь несколько боевиков успели сделать по несколько ответных выстрелов, да и те были абсолютно безрезультатными. В живых остались всего несколько человек. В их числе — ушедшие вперед дозорные, которые проморгали засаду, и благодаря этому прожившие еще несколько мгновений. Потому что едва началась стрельба на горном плато, их тут же застрелили засевшие в кустарнике в расщелине “альфовцы”…

Гримасы судьбы — целыми и невредимыми остались именно Хамид и Мансур. В них не стреляли специально. Не то, чтобы “альфовцы” знали, что именно командир отряда и богослов идут в колонне замыкающими. Просто нужно было кого-то оставить в живых — ну а кого легче оставить, чем не замыкающих, которым и бежать-то теперь некуда?

…Хамид — опытный воин — на начавшийся расстрел среагировал скорее друга детства. Он рухнул на камни, сильно толкнув в спину богослова. Только если сам он успел сгруппироваться и приземлился на напружиненные руки, тотчас откатившись в сторону, то Мансур шмякнулся о тропу просто лицом. И лишь тогда сообразил, что рядом стрекочут автоматные очереди. Только теперь он осознал, что идет бой (если, конечно, происходящее можно было назвать боем) — автоматы с глушителем стреляют совсем нестрашно, если только случайная, не попавшая в цель, пуля не свистнет у виска или не взвизгнет, срикошетив от камня.