Звени, монета, звени

Голос Мудрого — как всегда негромкий, уравновешенный — невозможно было расслышать. И тем не менее не было сейчас такого человека, у которого он не зазвучал бы прямо в голове. Как уходящая с отливом волна, шум откатился куда-то назад, заметался глупой, шкодливой собачонкой в ожидании неминуемого наказания и сошел на нет.

— Пусть Трен Мак-Нейл и Илбрек Мак-Аррайд выйдут вперед! — приказал Лаурик, и я почувствовал, как человеческая стена буквально выдавливает меня из себя, чтобы вновь сомкнуться за моей спиной. Рядом очутился Илбрек, и по его лицу я понял: Черный Орел Севера сейчас с удовольствием расправил бы крылья и очутился подальше отсюда.

Интересно, а у меня сейчас какое лицо?

Сзади — люди. Спереди — люди. Со всех сторон — люди. Замершие. Не дыша смотрящие в центр образовавшегося круга. Туда, где друг напротив друга, на расстоянии вытянутой руки, стояли четверо мужчин.

— Жители Предела! — провозгласил Лаурик. — Три ночи назад я обещал, что Дарэг Клив, Посланец Четырех, исполнит то, что пожелали Всеблагие. Что до него не удавалось никому, и никому не удастся после него. Три ночи прошли, и вот стоим мы перед вами. Стоим, чтобы задать вопросы и получить ответы. И первым хочу я спросить тебя, славный Илбрек: узнаешь ли ты женщину, что держу я на руках?

— Д-да, — чуть заикаясь, провозгласил Лоннансклех. — Нетрудно сказать: то правительница Этайн.

«Этайн, Этайн! — пронеслось по рядам. — Певунья! Соловей Ардкерра!»

— Ты сказал, и свидетели твоих слов — те, кто стоит вокруг тебя, и Те, Кто всегда над тобой. Ныне предлагаю я тебе женщину эту как законный трофей, долю старшего полководца, и как символ справедливости и законности притязаний твоих на венец Ард-Ри Предела Мудрости! Нелегка эта ноша, и если не чувствуешь ты сил принять ее — откажись сейчас.

Илбрек молча шагнул вперед, протягивая руки, с трепетом принял тело Этайн и прижал к груди, словно не веря до конца в его реальность.

— Да будет так! Теперь я хочу спросить тебя, доблестный Трен: смог бы ты узнать Увенчанного Рогами, Властелина Лесов, хотя и не доводилось вам встречаться с ним?

— Нетрудно сказать, — машинально повторил я ответ Лоннансклеха. — Ведом всем плащ, за который получил он свое имя. Никто во всём Пределе, кроме самого Увенчанного, не мог бы носить его.

— Ты сказал, и свидетели твоих слов — те, кто стоит вокруг тебя, и Те, Кто всегда над тобой, — так же, как и я, повторил Мудрый. — Ныне передаю я тебе это как долю младшего полководца, как символ доблести твоей, что не осталась неотмеченной Четырьмя. Неспроста именно ты первым в Пределе встретил Их Посланника, назвал его другом, сражался с ним плечом к плечу. На тяжкий бой отправлен он был как твой воин, а значит, тебе принадлежит большая часть славы его!

Фрэнк снял с плеча мешок и молча протянул его мне. Я уже знал, что лежит в нем, я не хотел открывать его, но мне просто не оставили выбора. И я рванул за стягивающий горловину мешка шнурок так, что он лопнул и вытряхнул на землю плащ из шкуры гигантского оленя, увенчанный раскидистыми рогами, и отсеченную голову мужчины, завернутую в него. Тотчас же какой-то воин из моей дружины подхватил ее, насадил на свое копье и поднял высоко вверх, как знамя.

«Плащ! Рога! Увенчанный! Правитель изгоев!» — пронеслось по рядам.

— Велика была сила тех, кто лишен Благодати, — торжественно провозгласил Лаурик. — Много было их, гордых и сильных мужей, искусных в обращении с копьем и мечом, топором и пращей. Где они ныне? Где их вождь, что одним именем своим наводил ужас на храбрейших, одним видом своим лишал силы могучих? Нетрудно сказать! Один, вооруженный клинком и благословением Пославших его, пришел в лагерь, затерянный среди темных лесов и бездонных болот, неустрашимый воитель Дарэг Клив. Вот он, стоит перед вами ныне — герой, чье имя переживет века, воитель, несравненный в былом и грядущем. Тот, о ком и тысячи лет спустя будут петь сладкоголосые барды!

Мудрый говорил и говорил. Сначала про спасенную Этайн, вырванную из лап Увенчанного, исцеленную Силой, что лишь часть от Истинной Силы, но потерявшую память, потом, кажется, про грядущее сражение: через пять-шесть ночей рати Ард-Ри должны пересечь границу моих владений; поддержка и защита Всеблагих обеспечены всем, кто выйдет на бой с Сильвестом, поправшим законы людские и божественные — я не вслушивался. Я смотрел в глаза великого героя. Наполненные болью глаза Фрэнка, в котором сейчас не было ничего от легенды. Смотрел, хотя больше всего на свете хотел бы отвести взгляд. Смотрел, потому что только так сейчас мог хоть чуть-чуть облегчить ту ношу, которая пригибала его к земле. И еще потому, что в ушах моих торжествующие, чеканные фразы Лаурика без труда вытеснил тихий голос моей Майры.

«…что ему терять, кроме жизни? Какую память после себя он оставит — имена сраженных им соперников?..»