Звени, монета, звени

Как двух оставшихся просто сбили с ног именно в тот момент, когда два меча, выкованные в Северном Пределе, раз за разом вонзались в тело упавшего на колени, но всё же не желающего умирать, Трейноксиса.

Как мощный удар Магистра Алого Ордена отсек голову, лицо которой, не имеющее ничего общего с лицом Коранна Мак-Сильвеста, навечно исказилось отчаянным криком.

Как секунду спустя обезглавленное тело и двух стоящих над ним воинов захлестнула людская волна, в мгновение ока перемолов в кровавую кашу…

Потом я споткнулся и упал, и еще не ощутив удара о землю, понял, что это — конец. Что не успею подняться. И тут прямо передо мной на всем протяжении Маг Лар выросла стена из ревущего пламени. Стена, высотой до неба. Стена, в которой, как мне кажется, я различил четыре ослепительно прекрасных женских лица.

А еще, прежде чем провалиться в блаженное небытие, я видел руки. Они ласково и осторожно стирали с лица неподвижно лежащего Фрэнка кровь. И вместе с кровью навсегда стирались с его щек вытатуированные алой краской мечи…

Герб. Воин

Я умирал и отчетливо понимал это. Всё-таки мудрые старики оказались правы — я слишком часто искушал Судьбу, слишком много говорил о своей удаче. И именно в тот день, когда она была мне необходима больше всего, она изменила мне. А впрочем… Впрочем, нет.

Не изменила.

Да, я умирал, но умирал победителем. Я сумел отомстить за своих отцов — и за родного, и за приемного. Я сумел отомстить за Этайн. Пусть ценой жизни, пусть руками врагов… да и были ли они мне врагами? Разве не имели они столько же причин желать моей смерти, сколько я — их? Разве не были они людьми Предела, такими же, как и я сам? И разве они одни? Чем отличались от нас чужаки — воины в алых доспехах и тот, другой, в черном? Алыми мечами, вытатуированными на щеках? Воинским искусством?

Трейноксис был не прав. Да, быть может, все мы — рабы страха. Быть может, именно он заставляет нас совершать главные поступки в нашей жизни. Но герой — это вовсе не лучший убийца. Герой — это человек, который в нужный момент способен трезво оценить положение вещей и, забыв о личном, сделать выбор, каким бы страшным он ни был. Да, если потребуется, он без колебаний прервет чужую жизнь, но так же без колебаний отдаст и свою собственную. И ему — герою — несказанно труднее, чем обычному человеку. Ибо к ответственности за себя и своему личному страху он добровольно прибавляет ответственность и страх за других.

Такими были магистр и воины Алого Ордена, которые ценой собственной жизни не допустили победы Трейноксиса и бессмысленного кровопролития. Таким был Трен Броэнах Мак-Нейл, сумевший преодолеть неприязнь и простивший смерть отца. Я знаю, сердце его рвалось на помощь другу, ведущему главный бой в своей жизни. Я знаю, что он не подозревал о том, что его меч бесполезен против защиты Трейноксиса. Но Трен понимал, что сейчас гораздо важнее остановить рати севера, и он сделал свой выбор. Таким был Фрэнк, которого на севере нарекли Алым Мечом.

Лежа на земле и глядя в небо, чувствуя, как жизнь вытекает из моего тела вместе с кровью, я исступленно взывал к Четырем. И в свой последний час я просил совсем не об исцелении.

«О Вы, Те, Кто всё видит и всё знает! Давно, очень давно отделили Вы от Великого Ничто бесконечно малую часть, чтобы создать Всё и, в бесконечной мудрости и благости Своей, заключить его в Пределы по числу Своему. Взгляните на нас ныне, Всеблагие! Мы глупы и невежественны, мы преступно растрачиваем великий дар, коим Вы наделили нас — жизнь. Быть может, мы не заслуживаем этого дара. Быть может, нам настал срок уйти, чтобы освободить место для кого-то более совершенного. Но молю Вас: дайте нам еще один шанс! Позвольте мне умереть сегодня за всех, кто живет на этой земле!»

Я молился, молился, молился, и, казалось, с каждым судорожным ударом сердца, всё глубже погружался в бесконечную небесную синь. В ослепительный, пылающий диск солнца. В безудержный бег облаков. В песню ветра, колышущего степные травы. В изумруд лесов и хрусталь озер. В землю, напоенную моей кровью, которую впервые по-настоящему почувствовал родной.