Звени, монета, звени

Заворчав, мой друг неохотно подчиняется. Правда, я знаю — в случае чего он бросится без предупреждения.

— Волк! — громко хохочет владелец секиры. — О Всеблагие! Волк и Волчонок! Слышишь, Кормак?

Уже приблизившийся ко мне противник на мгновение — только на мгновение, но мне большего и не надо — оборачивается. Я одним прыжком преодолеваю оставшееся между нами расстояние, одновременно взмахивая рукой с зажатым в ней пледом. Плотная шерстяная ткань закрывает лицо лесного воина. С легкостью парировав отчаянный выпад, я прочерчиваю на груди Кормака длинную, но неглубокую линию, моментально набухшую кровью, и отскакиваю обратно. Когда взбешенный воин, наконец, сбрасывает мой плед, я уже спокойно стою, уперев острие меча в землю, и улыбаюсь со всей возможной наглостью:

— Хватит с тебя, неуклюжий увалень?

— Ах ты!..

Вожак вновь поднимает руку, одновременно останавливая Кормака и обладателя секиры, готового сорваться с места ему на помощь. Несколько мгновений смотрит на меня, чуть прищурившись. Потом передает северянину копье и идет вперед сам: легко, будто в танце, перетекая с пятки на носок, чертя кончиком меча замысловатые узоры. По этой походке, по кажущейся неестественной легкости и плавности движений я понимаю: шансов нет.

И всё же, когда лесной воин, как бы в продолжение следующего шага взмывает вверх с оглушительным боевым кличем, пластая перед собой воздух, и обрушивается на меня, я каким-то чудом парирую этот вихрь ударов. Падаю на спину, на миг задохнувшись от соприкосновения с землей, тут же перекатываюсь на бок, увернувшись от колющего выпада. Меч врага жалит вновь и вновь, взрывая жирную лесную землю, но я всякий раз за какую-то долю секунды до удара успеваю увернуться, отмахиваясь почти вслепую…

Вдруг всё заканчивается. Кончик меча противника зависает на расстоянии волоса от моего горла. Я, тяжело дыша, лежу на спине и жду тот миг, когда клинок наконец опустится. Против ожидания, мне совсем не страшно. Тогда, на Маг Окайн, когда прошел первый кураж и выветрился из головы хмель, и потом, когда я стоял перед Ард-Ри, ожидая смерти а из толпы на меня неотрывно глядела мама, было куда страшнее. Нет, страха нет. Есть лишь легкая досада. Не успел. Не нашел. Не сумел.

«Чего он медлит?» — отстранение думаю я, и тут меч исчезает из пределов видимости, а потом я, будто издалека, слышу:

— Ладно, Волчонок, хватит. Убери.

— Что? — хриплю я, с трудом ворочая сухим, шершавым языком. И тут же, вспышкой в сознании, понимаю: меч. Мой меч, намертво зажатый в руке, упирается острием в пах лесного воина, прямо в вену на внутренней стороне бедра.

Его звали Ниалл. Пять поколений его предков верно служили владельцам Эората, славясь даже среди тамошних отчаянных колесничных бойцов искусством управления тяжелой военной повозкой. Ему же с самого детства пророчили великое будущее. Рано стяжав славу как доблестный муж и к тому же сладкоголосый бард, Ниалл на семнадцатой зиме убил родного дядю и стал безродным изгнанником, а бывшие друзья и родственники гнали его, как свора собак матерого волка. Но он всё-таки ушел, вторично обагрив руки родной кровью, растворился в холодном осеннем лесу. Без еды, без теплой одежды, вооруженный лишь наспех сделанным из палки и кинжала копьем. Через несколько дней его, полумертвого от ран и голода, нашли Лесные братья. Новой весной Ниалл умер, возродившись в облике сурового Мог Луйна, Слуги Копья. Еще три зимы спустя барды запели о его деяниях на все лады, называя славнейшим из всех лесных воинов, правой рукой Увенчанного Рогами.

Неизвестно почему, Лесной страж рассказал мне всё это по дороге к временному лагерю. Дело явно было не в том, что я, как и он, представился изгнанником — любой из воинов Увенчанного Рогами пришел в леса не от хорошей жизни. Как бы там ни было, в ответ я охотно поведал стражам свою историю, причем ни слова не солгав. Ведь по сути, если бы не Этайн, я и впрямь был бы изгнанником, а не членом славнейшего в Пределе рода. И это был еще один мой долг по отношению к дорогой моей госпоже. Так что мне осталось лишь кое о чем умолчать, да немного сдвинуть временные рамки, уповая на то, что слухи о произошедшем еще не успели распространиться так далеко на запад. Так оно и оказалось.

Узнав, что я в честном бою одолел сына самого Лоннансклеха, даже молчаливые и хмурые спутники Мог Луйна заметно потеплели, а владелец секиры Дональд, который, как оказалось, некогда входил в дружину Илбрека, даже от души хлопнул меня по спине.

За разговорами я исподволь попытался разузнать у воинов хоть что-то об Этайн. Не то чтобы я надеялся сразу же узнать что-то определенное, но попытаться стоило. В конце концов я столько дней пробирался на запад и рисковал жизнью, ведомый лишь словами Лаурика: «Ищи ее во владениях Увенчанного Рогами». Но я и представить себе не мог, что всё будет настолько легко.

Не зная, хочет ли моя госпожа, чтобы я раскрыл ее подлинное имя, я спросил:

— Не сочти меня излишне любопытным, Мог Луйн, но не было ли в ваших землях чего-нибудь необычного за последнее время?