Звенья одной цепи

– При всем уважении к вам, эрте… – Вместо окончания фразы золотозвенник придал своему лицу выражение заинтересованного ожидания, а вовсе не строгого сожаления, и спустя вдох я понял, почему вышестоящий чин предпочел поощрить опоздавшую, а не пожурить.

С резвостью, удивительной для роста и веса, женщина метнулась к лежащему телу, изогнулась над ним, словно принюхиваясь, потом в мгновение ока оказалась уже у решетки, на которой все еще висели скрюченные кисти рук.

– Так-так-так…

Сереброзвенница, прикрыв глаза и мечтательно улыбаясь, нежно потерлась щекой о бледный покров обескровленной плоти, лизнула запекшиеся капли, склонила голову набок, словно о чем-то думая, повернулась к золотозвеннику и решительно заявила:

– Ничего не осталось.

– Эрте уверена?

– Эрте знает свое дело.

В словах женщины помимо скучного спокойствия прозвучало что-то вроде игривого вызова померяться силами. По губам пеговолосого скользнула улыбка:

– Что-нибудь расскажете?

– Увы, тут и говорить не о чем. Вытеснение не завершилось, как должно было: похоже, несчастный слишком поторопился. Впрочем, если бы он оказался терпелив и выдержан, мы с вами не стояли бы тут и не знали самого главного.

– Все-таки прошедшая ночь?

Слово «прошедшая» золотозвенник выделил особо. Женщина еще раз посмотрела на пальцы, обвившиеся вокруг прутьев решетки.

– Думаю, да. Но точное время вы установите и сами, а я скажу только то, что знаю наверняка: это случилось.

В ее голосе не прибавилось ни единой нотки тревоги или озабоченности, но мне почему-то стало вдруг не по себе. «Это»? Что именно? Пришла новая чума, принесшая с собой повальное безумие?

– Теперь попрошу не мешать мне, разлюбезные эрте, – сказала женщина, возвращаясь к бездыханному телу.

Жив был парень или уже мертв от потери крови, похоже, не волновало никого. По крайней мере, если его не попытались спасти сразу же, он или был заведомо обречен, или… Если это болезнь, она может быть заразной. А что, если те капли крови, долетевшие до меня…

– А его сосед? – в такт моим мыслям спросил золотозвенник, все это время ни разу не взглянувший в сторону соседней камеры.

– Он пахнет кровью, – чуть раздраженно ответила женщина. – Но только мертвой.

«Багряные» вышли в коридор и направились к месту моего теперешнего обитания, задержавшись лишь для того, чтобы узнать, не прибыли ли на допрос патрульные, доставившие ночного драчуна в тюрьму. Я не стал вскакивать на ноги, ни когда незваные гости переступили порог, ни когда оказались совсем рядом, нависая надо мной грозными глыбами. Золотозвенник едва заметно кивнул сопроводителю, и у моего горла с тихим свистом остановился наконечник раздвинутого бракка, вопреки ожиданиям набухающий не темными ядовитыми прожилками, а нитями искорок, сбегающими по бокам и собирающимися в один большой огонек, повисший в воздухе на расстоянии дюйма от навершия.

– Встать.

Огонек начал угрожающе потрескивать, и одна из слетевших с него искорок больно ужалила мою щеку.

Опасная штуковина. Похоже, действует на значительном удалении, не то что мой посох. И как бы мне ни было любопытно узнать о принципе действия этого оружия, испытывать его на себе что-то не хотелось, поэтому я выполнил обращенный ко мне приказ.

Мои глаза оказались примерно на одном уровне с глазами золотозвенника, чем тот не преминул воспользоваться, уставившись на меня немигающим взглядом.

– Сколько времени ты находишься в этой камере?

– Если скажете, который час идет, мне будет проще ответить.

Он криво усмехнулся:

– Скоро пробьют утреннюю зорю.

– Я оказался здесь еще до вечерней.

– Значит, этого парня привели уже при тебе?

– Да, эрте.

Золотозвенник, казалось, вдобавок к застывшему взгляду перестал еще и дышать.

– Он что-нибудь говорил? Рассказывал о чем-нибудь странном, что с ним приключилось?

– Он ничего не помнил. Если вы хорошо смотрели, то наверняка заметили шишку у него на лбу с правой стороны. Так вот, парня кто-то от всей души стукнул по голове, почему он и впал в беспамятство.

– Но решетку он дергал не во сне, ведь так?

– Да. Очнулся вскоре после того, как его принесли. И долго не мог понять, что происходит, а потом…

– Потом? – Пеговолосый напрягся, как охотничья собака в стойке.

– Потом кое-что все же вспомнил.

Золотозвенник, приготовившийся к обстоятельному рассказу, сердито фыркнул, наткнувшись на простодушное молчание, и огонек бракка приблизился к моему лицу почти вплотную.

– Что именно?

– Вспомнил, что вышел ночью во двор. Гулял там. Встретил давнего неприятеля и подрался с ним. А подрался, потому что стал таким же сильным.

Темные глаза все же мигнули.

– Дальше!

– А дальше все было просто. Он решил, что я сомневаюсь в его силе, и вцепился в решетку. Итог вам известен.

Золотозвенник еще раз пристально прищурился:

– Больше тебе нечего рассказать?

– Нет, эрте.

Последние слова умирающего, сколь бы важными они ни были, именно в силу своей необъяснимой значимости показались мне опасными в первую очередь для меня самого, поэтому я предпочел промолчать.

– Все готово! – окликнула из-за решетки женщина, и «багряные» отправились обратно.