Звенья цепи (СИ)

Протоиерей уже проснулся, пил чай на кухне. Чувствовал себя неважно, всю ночь ворочался с боку на бок. Тупая тянущая боль в правом подреберье не давала заснуть или хотя бы забыться в блаженной дреме. Как всегда в бессонные ночи в памяти всплывали отрывки его простой и открытой жизни. Только окончил институт, получил диплом инженера, и сразу молодым лейтенантом на фронт. Дни военные, лихие, ничего не боялся тогда. Два ранения перенес легко, а третье под Ржевом надолго оставило его в госпитале. Там и познакомился с невысокой, хрупкой медсестрой с шальными черными глазами. И завертелась жадная глубокая любовь. Дни летели незаметно, он выздоравливал на глазах, лелея в сердце первое большое чувство. Время быстро шло, раны затягивались. Полгода лечения и опять на передовую. Тяжелое вынужденное расставание, искренние долгие слезы, все это было у них. Поклялись писать друг другу и обязательно пожениться после победы. Всю войну до конца прошел Паисий. В Берлине ударный батальон, где он был командиром, штурмовал Рейхстаг. За что и был награжден орденом Славы вместе со своими лучшими бойцами.

После демобилизации встретился с невестой. Закатили веселую, шумную свадьбу. Счастье казалось безграничным. Вскоре родился сын, следом красавица дочь. Долгое время жили в Красноярске, уже и дети выросли, школу закончили. По партийной линии направили его в большое село, главным инженером на только что построенный маслозавод. Ему тогда за сорок было, жена не намного моложе. Поселились в крепком кирпичном доме, завели скотину, огород. Жили спокойно…

Летом истомным, жарким повстречалась на пыльной дороге женщина. Шла с полными ведрами ягод, легкая, притягательная, в узком сатиновом платье. И столько женского, неизведанного увиделось в ней, так были пленительны лицо и стать, что остановился не задумываясь. Предложил подвезти и понял, что пропал. Свернули в лесок, подальше от глаз и до заката парили в небесах, без устали предаваясь безумной страсти. Елена, так звали незнакомку, была существом будто из другого мира, совсем не похожая на простых деревенских баб. В сравнении с ней любимая супруга казалась ограниченной и неказистой, какой-то бесцветной, невыразительной.

У него словно открылись глаза, чувства обострились до предела. Ждал, желал встречи, как пылкий юнец сходил с ума, не мысля себя без ее горячих пламенных объятий. Считал минуты, мгновения, сгорал от страсти и вожделения. С бурным наслаждением предаваясь плотской любви, она поднимала его на такую недосягаемую высоту, уносила в такие неведомые дали, что не хотелось возвращаться, видеть увядающее блеклое лицо жены, терпеть ее скучные пресные ласки, скрывая кипящее в сердце влечение к другой женщине. Готов был бросить все, идти за ней до края света, только бы всегда быть рядом. Истинно говорят: седина в бороду, бес в ребро. Да только вдруг остывать начала Елена. Погас огонек, ушла жажда сладострастия. С каждой встречей она становилась холодней, равнодушнее. Он ничего не понимал, всеми силами старался воскресить былое пламя. Ее заявление, что им пора расстаться, что его старания ни к чему не приведут, и они никогда не будут вместе, сильно расстроило и озадачило его. Он не понимал случившейся перемены, не хотел верить словам, взывал к ее чувствам, молил о прощении неизвестно за что. Валялся в ногах, целовал колени, с тоской сознавая, что теряет последнюю надежду, и после такой сумасшедшей колдовской страсти в душе останется лишь голое выжженное поле.

А тут еще и супруга узнала об их отношениях. В приступе невиданной ревности запалила ей сарай. Огонь перекинулся на жилое помещение, и весь дом с постройками сгорел дотла. Их связь открылась, ему объявили строгий выговор, осудили скорым товарищеским судом. С большим трудом удалось замять дело в отношении поджога. Елена отказалась писать заявление и уехала из села. Он долго, мучительно переживал случившееся. Было жалко жену, но жить с ней по-прежнему он не мог, испытывая ненависть к себе и никак не находя душевного равновесия. Пришло ощущение отчуждения, понимания, что ты лишний в этой жизни. После развода уволился, собрал чемодан и, никому ничего не сказав, уехал в Москву, сам не понимая зачем. Хотелось повидаться с боевыми друзьями и, уже на пятом десятке, начать жить сначала. Трогательные встречи, слезы у Вечного огня, память о погибших товарищах встряхнули его, вселили в сердце свежие ощущения. Зашли в храм поставить свечи, заказать молебен. И там вдруг, как вспышка молнии, появилась эта мысль. Долго беседовал с батюшкой, выпытывая подробности учебы в семинарии и получения священного сана. Этот путь казался единственно верным и правильным.