Зверь

Мирко вздрогнул, когда Леон произнес что-то в стороне от них, и оглянулся на звук. Мальчик сидел на полу, завороженно таращась на большую кошку, которая высунула голову из соломы. Судя по всему, кошка все время там лежала, они просто не замечали. С недоверием поглядывала на Леона, а тот осторожно наклонился вперед и положил руку ей на спину.

Когда Мирко снова перевел взгляд на Данику, она посмотрела ему прямо в глаза. Они были так близко.

Кажется, она подошла?

– Я никому больше не могу доверить Леона. И ты ему нравишься, Мирко. Он тебя явно обожает.

– Мне он тоже очень нравится.

Как ни странно, голос стал обычным.

– Несмотря на то, что он бывает жестоким?

Мирко замешкался с ответом. Он не готов был сейчас об этом говорить.

– Это не важно, – соврал он.

По правде говоря, Мирко все сильнее привязывался к Леону, почти что чувствовал себя ответственным за счастье мальчика. Но его жестокость начинала всерьез беспокоить. Не только Даника становилась жертвой необъяснимой силы Леона. Заботиться о Леоне – словно присматривать за большой ласковой собакой и бояться, что та укусит. Он не раз замечал неуправляемость малыша, когда тот вдруг хватал его, стискивал или бил. Мирко не нравилось отталкивать его от себя, но приходилось. Любое проявление нежности было сопряжено с опасностью. Леон не был злым. Но он нес зло.

Не так давно вечером Мирко видел, как Даника держит мальчика на привязи. Столб был вбит в землю, а веревка обвязана вокруг талии Леона, и длина ровно такая, чтобы он не мог дотянуться до матери. Она сама сидела на скамейке и что-то делала. Это было прямо за хлевом, куда никто не заходил. Не то чтобы к Данике и Карлу много кто заходил, но все же. Этого явно никто не должен был видеть, даже Мирко. Она думала, что он уже ушел. Не знала, что он прокрался в кустарник, чтобы сделать еще кое-что перед уходом домой. К тому же из кустарника он всегда надеялся еще разок увидеть Данику.

Мирко отлично ее понимал: от жестокости Леона в первую очередь страдала она, а на такой привязи мальчик не мог покалечиться. Она за ним присматривала.

И все же принять он этого не мог. Выглядело дико. Леон ведь не животное. Как можно привязывать человека?

– Я рада это слышать, – сказала Даника.

Она внезапно задержала на нем взгляд.

– Мирко, можешь пообещать мне не рассказывать о Леоне никому? О том, какой он, о том, что… с ним бывает нелегко.

– Конечно, – ответил Мирко. – Само собой разумеется. Я о нем даже не упоминал.

Он вдруг стал поразительно спокоен.

– Даже родителям не говорил? – осторожно спросила она.

– Даже им. Никто, кроме нас, ничего не знает.

Нас.

Ему понравилось говорить о «нас».

Они услышали радостный смех Леона и улыбнулись, не оглядываясь в его сторону, не переставая смотреть друг на друга. До чего же Мирко хотелось поцеловать ее. Карл на рынке, они совсем одни. Сердце заколотилось в груди.

Даника приковала к себе его взгляд. Мирко не мог отвернуться. И не хотел.

– Ты так изменился с тех пор, как впервые попал сюда, – сказала она. Улыбка стала намеком. Он заметил кончик языка, быстро пробежавший по губам, оставив на них призрачный блеск.

Теперь он не мог отвести от них глаз.

– Знаешь, о чем я думаю, Мирко? – она говорила мягким шепотом.

Мирко медленно покачал головой.

– Мне кажется, ты хочешь меня поцеловать.

Мирко не понял, кивнул ли он. Может, только подумал. Он точно думал о том, как он ее поцелует. И о том, что у него в руках все еще вилы для навоза.

Она это сделала. Подошла к нему, положила ладони на щеки и прижалась своими губами к его. Ее руки были теплыми и немного потрескавшимися, не такими мягкими, как влажные губы. Поцелуй был с привкусом пряной колбаски и самогона. Без языка. Даника задержалась надолго. Или так только казалось.

– Ты красивый, – прошептала она, отстранившись и медленно отпуская его лицо. – Хочу, чтобы ты это знал.

Мирко кивнул.

Он не понимал, что сейчас следует делать.

Наверное, кивать не стоило.

Даника снова улыбнулась ему. Это было приятно. Удивительно, но Мирко был спокоен – никакого потрясения, – и все же не мог пошевелиться. Боялся, что в штанах у него что-нибудь приключится. Там чувствовалось напряжение, но, кажется, не такое сильное, чтобы опасаться. Со стороны видно не было, но он не рискнул проверить на ощупь.

Она по-прежнему смотрела ему в глаза, вот только теперь взгляд изменился, словно переключился фокус.

– У тебя самые красивые синие глаза, какие я видела в своей жизни, – сказала она. – В них столько цветов намешано.

Он снова кивнул.

Она улыбнулась.

Он не совсем понимал про цвета. У него же синие глаза.

– Ты слышал колокол? – оглядев хлев, спросила Да-ника совершенно другим тоном. По нему не скажешь, что она только что кого-то целовала. Только бы она ничего не забыла.

Наконец Мирко удалось пошевелиться. Он покосился на странный бугор в дальнем конце хлева.

– Слышал? – Он уже давно заметил, что колокол звучал во время дождя, но не был уверен, что она спрашивала об этом.

– Ну да, он поет, когда на него капает. Слышно, если подойти близко.