Зверь Бездны

Умирающий Сен-Санс сменился рокотом волн. Хельга вздрогнула и забилась в конвульсиях, как если бы боль и предчувствие смерти пронзили ее насквозь. Резким движением она сбросила маленькую, унизанную жемчугом шапочку-тюрбан с пышными белыми перьями. Под шапочкой оказалась колючая мальчишеская стрижка. Волосы у Хельги были серебристо-белые, синие в свете прожекторов. Музыка понеслась визгливым рваным рокотом, и Хельга задергалась в неистовом танце. В зале поднялся свист и гвалт. Завсегдатаи вскакивали с мест. Неудержимая скотская похоть текла со сцены в зал вместе с клубами адской серы и запахом нагретых духов. Тело Хельги играло в сполохах света, струилось тренированными мышцами, билось под музыку бездны и прилюдно обнажало паскудную правду, звериное естество, лишь слегка прикрытое человечьей маской.

Илья, казалось, оцепенел.

— Что с ним, Натан? Помогите же!

Чтобы немного успокоиться, все трое вышли в ночной сад. Сквозь плети дикого винограда дрожали огоньки свечей, белели сервированные столики. Они сели в маленьком, увитом зеленью павильоне.

Натан что-то шепнул официанту. Стол накрыли на четыре персоны.

Хельга вышла в сад разбитой «балетной» походкой. Ее стопы и кисти рук были немного крупноваты для «природной женщины». Об умиравшем лебеде напоминала лишь белая пуховая горжетка, небрежно брошенная на плечи, и рубиновое колье в ложбинке между дьявольских грудей. Она села спиной к свету, высоко закинув ногу на ногу, закурила длинную дамскую сигарету. На кончике ее ноги покачивалась алая атласная туфелька. Лицо тонуло в тени, но Сашка вновь испытала ужас и волнение от ее близости.

— Не ожидал тебя встретить здесь, — тяжело ворочая языком, проговорил Илья.

— Потанцуем, Александра! — Не дождавшись согласия, Натан положил руку на Сашкину талию, подхватил ее и закружил под едва слышную музыку.

— Не бойтесь за вашего суженого. Хельга — не человек. Она, он, оно… Какая разница? Поверьте, она больше женщина, чем вы. Да! Для вас, Сашенька, быть женщиной просто и привычно, «как ключ повернуть», а для нее быть женщиной — трагедия, бесконечная сладкая мука. Но он и мужчина. Под платьем от Кардена, под тугим бельем он скрывает свой дар. Хельга — мистический андрогин, двуполый оборотень с бездонными зрачками, красавчик-гермафродит Астарот, божественное создание, и не вам, простым смертным, тягаться с ним, хотя, если честно, все мы внутри вполне андрогины и нисколько не страдаем от этого.

— Скажите, Илья знал ее… его прежде?

— Знал, но именно его, и прежде…

— Зачем вы сделали это?! Чтобы показать свою власть над нами?

— Нет, всего лишь для того, чтобы вы простились с некоторыми иллюзиями.

— Иллюзиями?!

— Да. Видите ли, человек вовсе не хозяин своей судьбы. Ему не дано власти над чувствами, событиями, роком. Тот, кто понял это, достоин узнать больше. Намного больше… Девочка, я всего лишь приоткрыл перед тобой истину о мире и людях…

— Ты лжешь! Такую комедию мог устроить только подлец!!!

— Да, я подлец, но вы нужны мне, Александра… Неужели вы еще не поняли этого?

Внутри нее все замерло и окаменело, исчезло время, исчез Илья. В груди взорвался обжигающий шар и рассыпался бешеной, ищущей выхода, силой. Сашка с размаху саданула Натана по зеленовато-бледной щеке, от резкого удара он развернулся налево. Обезумев от ненависти, она хлопнула его с другой стороны. Отбитая ладонь онемела. Она не помнила как, ломая каблуки, бежала по пустому пригородному шоссе. Вблизи жилых кварталов ее подобрал жалостливый таксист и отвез домой.

Илья вернулся через час странно спокойный, словно пустой. Достал из кофра Грааль и равнодушно поставил на полку. Они ни о чем не говорили в ту ночь, словно дали обет молчания, Сашка простила Илье адскую улыбку оборотня.

* * *

Генерал Григорий Борисович Солодовник догадывался, что некогда, в других незапамятных жизнях, был римским стратигом или злохитрым сатрапом, а может быть, и хазарским ханом. Скорее все же ханом, ибо тяга к дани держалась в нем прочнее других признаков. Названия этому странному пробуждению исторической памяти он не знал. Но был уверен в его истинности, ибо все его жесткие, но величественные манеры, благородные привычки и экзотические желания не могли образоваться за пятьдесят с небольшим лет беспокойной земной жизни. Генерал любил восточную роскошь, негу и беспрекословное подчинение. Несколько удачных кровавых операций в Афганистане и Северной Африке когда-то вознесли его в чинах. Но с тех пор минуло несколько десятилетий. Страна, которой он когда-то присягал, рассыпалась в прах. Он был задействован в нескольких подспудных деяниях Великой Структуры, тайного общества верных, особой касты, к которой он принадлежал, но война была проиграна, и генерала ничто не связывало с этнически чуждой ему страной.

— Григорий Борисович, к вам Батурина А. Р.