Зверь из бездны

Казарин страдальчески вздохнул и подшил выдающееся послание в папку входящих, надписав в уголке конверта регистрационный номер. Ничего не поделать – таков порядок, регистрировать необходимо любую корреспонденцию, даже если ее содержание – бред шизофреника. Затем он написал отказ в проведении прокурорской проверки. Тетя Валя могла спать спокойно – все же не тридцать седьмой год на дворе. Вот в тридцать седьмом, пожалуй, по такому доносу могли и шлепнуть. Из коридора донесся звон ключей друг о друга и о железную дверь, а затем щелчок запираемого замка. Следователь Козлюк запер вход на этаж. Это означало, что другие кабинеты тоже пусты. Артем остался один на огромном темном этаже бывшего доходного дома, в котором ныне размещалась облпрокуратура. Он открыл предусмотрительно принесенную в кармане пиджака бутылку кефира, отодрав серебристую крышечку из фольги, и отхлебнул кисловатой жидкости. Ему вдруг почему-то вспомнился давний разговор со следователем Гореловым.

* * *

Следак Горелов по кличке Перегарыч с фырканьем засосал стакан «андроповки», щедро, до краев наполненный Артемом, и проговорил заплетающимся голосом:

– А дело было так. Пришла года три назад к нам в отдел новая девушка-следователь, по имени Аня. Девица красоты неописуемой, слышь, Артемка! Фигурка, ножки, локоны золотые до жопы! И вся из себя умная, образованная, не то что мы, лапти лыковы, с нашим заочным. Ну ребята, понятно, зенки вылупили и стали по очереди к ней клеиться. Да только куда там – с суконным рылом в калашный ряд! Анечка та всех очень грамотно отшила. И стала дальше ждать своего прынца. – Перегарыч, видя, что Казарин не спешит ему наливать следующую, сам потянулся за бутылкой «андроповки» и вновь набулькал в граненый стакан еще полста. Ловко опрокинув в себя очередную порцию горючего, он крякнул, утер губы тыльной стороной ладони и не очень внятно продолжил: – Но вот прынц нарисовался. Смазливый, чернявый да наглый – все, как бабам нравится. В общем, Джеймс Бонд в зампрокурорском чине. В одной из районных прокуратур работал – не буду говорить в какой, да и мужика того уже нет в живых – в прошлом году его какие-то уголовники грохнули при невыясненных обстоятельствах. Теперь к нему вся Сортировка на могилку какать ходит! И тому есть свои причины. – Перегарыч ухмыльнулся, показав Артему сизые стальные зубы, и покосился на ополовиненную бутылку.

– Я догадываюсь, о ком ты, – отозвался Казарин, который был наслышан о темной истории про убийство зампрокурора Краснознаменского района Светлопутинска. – А что все же с бабой-то произошло?

– С какой бабой? – Перегарыч не вытерпел и вновь ухватился за бутылку, но Артем отнял ее у него, красноречиво дав понять взглядом: не будет продолжения истории, не будет и водки. – А, с бабой! С Анькой то есть, – продолжил Перегарыч, не сводя глаз с «андроповки». – В общем, угораздило её влюбиться в этого выродка. Она с ним и по работе везде уединялась, и ночевала у него, когда тому удавалось жену куда-нибудь сбагрить. В общем, амур-лямур. Но ненадолго её, голубушку, хватило. Узнав, что у этого красавца-мужчины руки в крови не то что по локоть, а по самую задницу, она дала ему отставку. Не смогла, значит, дальше с ним быть. Очень правильная из себя была бабенка. И тут началось: и шантаж, и всякие гадости по работе, и откровенная клевета начальству. Мужик-то этот был со связями наверху, да еще, по слухам, и с мафией якшался. Но это, Артем, молчок – в СССР мафии нет, ты же знаешь, – заржал Горелов.

– Знаю, знаю, как не знать, – поддакнул Казарин. – А что дальше было?

– А то и было, что бабенка эта, не выдержав такого давления, взяла и повесилась в своем кабинете. То есть в твоем, Артемка! Вот в этом самом. Прямо туточки. – И Перегарыч, пьяненько похохатывая, ткнул желтым от никотина пальцем в потолок, в котором еще, наверное, с дореволюционных времен торчал ржавый крюк для люстры.

* * *