Зверь лютый. Книга 22. Стриптиз

Единственный, доскакавший до нас парнишка, плакал, глядя на кровавые пятна, на тёмные кучи покойников на снегу. Да так и уснул. На полуслове, со слезами на глазах. Не доскакал бы до нас - захрапел бы там, в поле. Хоть бы и перед атакующими половцами.

***

Похоже на начало битвы на Марне: немцы, после Приграничного сражения двигались столь быстро, настолько были вымотаны, что почти все немецкие солдаты, взятые в плен французами в первые дни сентября 1914 года - взяты спящими.

***

Узнав о том, что у нас в плену находится пресловутая "русская жена" Башкорда, Вечкенза выхватил саблю и кинулся к ней, с дикими воплями и пеной на губах. Хорошо, что Самород сумел его перехватить. Потом парень плакал на груди своего телохранителя, а я пытался дать подошедшим воинам возможность качественного отдыха. Есть и спать в тепле.

Картинка вырисовывалась скверная. Из почти пяти тысяч эрзя, пошедших в поход, к Земляничному ручью вышло чуть больше двух с половиной. Вместе с тремя сотнями черемисов, сотней Кастуся, нурманами Сигурда и моей сотней, вместе с несколькими небольшими группами эрзя, мокши, шокши, муромы, пришедшими не из степи с юга, а из леса и лесостепи с запада, мы набирали чуть больше трёх тысяч бойцов.

У Башкорда изначально было четыре-пять тысяч воинов. В условиях разгрома их зимовий, на коней сядут не только взрослые мужчины, но и старики и дети. Какой-то вариант мобилизации Дмитрия Донского: "на два года раньше, на три года позже". Даже если эрзя и вправду уничтожили половину орды, в чём я, судя по рассказам участников, сильно сомневаюсь, Башкорд соберёт от двух до четырёх тысяч всадников.

Я, может просто со страху, предполагаю численное преимущество противника. Раза в полтора. Но главная беда не в этом.

Столкновение двух примерно равных по численности армий, одна - преимущественно пешая, необученная, мечтающая добраться до своих домов, защищающая ошмётки добычи, и вторая - конная, горящая жаждой мести... Без вариантов, "смазка для пик"... Почти.

"Никогда не считай врага дураком" - общеизвестная военная мудрость.

А если он не дурак, а псих?

Или - станет психом.

Или - как бы его психом сделать?

Когда начало темнеть, я решил, что на сегодня война закончилась: ну не полезут же "степные хищники" в битву в темноте!

Очередной мой прокол: привык, что лесовики ночью не воюют. А вот степняки... Они же через одного конокрады!

"Выглянул месяц и снова

Спрятался за облаками.

На семь замков запирай вороного

- Выкраду вместе с замками!".

"Потьмушники мозгуют стибрить клятуру под месяцем" - ночью же!

Ко мне привели очередного панка. Забавный эрзянин: отработал по указанному его отряду становищу, порезвился там. Утром понял, что имеются серьёзные проблемы. Как понял? Бабёнка, на которой он кувыркался, приподнялась с кошмы и упала со стрелой в спине - под откинутый частично полог юрты залетела.

Побегали малость по становищу, погоняли кипчаков, поняли, что уйти степью не получится. Перебили полон и скот, запалили барахло и сбежали в лес. Топали-топали и притопали сюда. В битву, а не в родной тёплый кудо.

-- Понятно. А зачем сюда пришёл?

-- Так уговор был. Отец Вечкензы занял у моего отца много-много мягкой рухляди. Инязор сказал: только тот, кто пойдёт в поход - получит долг. Вот, я пришёл - поход-то не закончен. Да и сам... Я добычи не взял. Ни имения, ни рабов, ни коней. Так домой возвращаться... стыдно. Здесь будет славный бой. У меня будет слава, у меня будет честь. Глядишь, и разживусь чем. Саблей или конём... Можно будет и домой идти.

-- Хорошо. Только завтра не вздумай струсить. Ни славы не будет, ни жизни. Пошли, место твоему отряду покажу.

Подымалась луна, большая, жёлтая, какая-то больная, когда дозорные сообщили о приближении половцев. Сначала прискакал вопящий дурак из конной мордвы:

-- А-А-А! Идут! Кыпчак! Кыпчак! Орда! Тысячи! Тьма!

Потом и мои сигнальщики сообщили о появлении конных разъездов противника. Группы кочевников, сперва малочисленные и редкие, становились всё больше, проскакивали всё гуще. Всё дальше входили в "воронку песочных часов". Пришлось поднимать лагерь, выводить людей на засеку.

Вечкенза, умывшийся снегом, выглядел более вменяемым, но бешеный блеск в его глазах то и дело проскальзывал.

Обсудили диспозицию, составили пропозицию, прикинули вариации и разошлись по позициям. Приняли надлежащую позу.

Факеншит уелбантуренный! Позу готовности! К бою и к смерти.

А, блин, страшно, однако... Нервенно... Едрить-каламбурИть...

Мои сигнальщики нашли в паре вёрст к югу от ручья в лесу высокую сосну, забрались туда и рассказывали в телеграфном стиле - что они видят. А я сидел в лесу над обрывом с правой, от кипчаков, стороны этой гигантской ловушки для человеков, с южной стороны ручья, так сказать - за линией фронта. И ждал.

Что необходимо сделать - сделано. Остальное... судьба.

Очень поганое состояние. Сиди и жди. Нервное напряжение зашкаливает, а делать ничего нельзя - менять что-то в последний момент - только портить.

Кутузов был мудр - он на поле боя спал. А я - не могу. Не хватает. Мудрости.