Зверь лютый Книга 38 Ляхолетье

С подобной сверхзадачи кормятся многие. Но далеко не все имеют столь долговременный успех.

В РИ Гедко рукоположил Кадлубека. В АИ вмешалось попандопуло. И чего теперь с ним делать?

Прям слышу, как множество молодых и рьяных, узнавших вдруг о роли этого человека в РИ, возопит:

-- Убе-е-ей!

Чудаки. Мы ж марксисты? - Значит, на его место вылезет другая подобная мерзя. По ист.мат закономерности. Вероятно, менее образованная и эстетическая.

Свято место пусто не бывает - русское народное наблюдение.

Надобно святость месту поменять. Тогда и наполнитель иной будет.

***

Лужа крови, постепенно переливавшаяся по половице, дотекла до щели и, быстрой капелью вдруг нарушившей тишину, пролилась куда-то вниз.

-- Будешь ли служить мне?

-- Я... я верую в господа нашего. В пресвятую троицу! В...

На вопрос не ответил: уклоняется от конфликта. Твёрд в вере.

А и пофиг.

-- Ну-ну. Меня не волнует твоя вера, важны твои действия. Исполнишь ли ты волю мою?

-- К-какую?

-- Любую. Мою.

-- Но... я не могу... пойти против закона Иисусова.

-- Да брось ты. Разве ты не каешься в церкви? За что? За грехи. Которые и есть против закона Иисусова. Покаяние каждую неделю. То есть, каждую неделю ты идёшь против.

-- Но... но я раскаиваюсь!

-- Так же будешь делать и в моей службе. Согрешил-покаялся, согрешил-покаялся. Один раскаявшийся грешник милее Господу десяти праведников. Будешь радовать Всевышнего. На моей службе.

-- Мио сеньоре... зачем я тебе?

-- Ты обучался в Болонском университете. Одном из двух, существующих в католическом мире. Второй - Парижский новодел, всего-то лет двадцать. Кажется, ты добился успехов в теологии, логике и риторике. Я пытаюсь создать подобное. Мы взяли за образец Магнаврскую школу в Константинополе. Она много древнее, лет триста. Однако мне кажется полезным привнести и новомодные веяния из Болоньи. Те идеи, которым недавно учили тебя. Профессор Муромского университета - тебе как?

-- Если мне не потребуется отрекаться от Бога, от святых слов и символов... то... да.

-- Отрекаться? Зачем? Делай, что велят и не отрекайся. Ползи сюда.

Кадлубек неуклюже, с застёгнутыми наручниками за спиной руками, то и дело наступая коленями на подол своего длинного одеяния, направился к нам. А я хлопнул принцессу по задранной к потолку попке, привлекая её внимание:

-- Сядь на край.

Бедняга всё-таки растянулся. Успешно: всем телом в лужу. Недавно белая туника, насквозь пропитанная кровью, рельефно обрисовала намечающийся животик.

Наконец, бернардинец добрался до нас. Я ухватил его за подбородок, покрутил перед собой испуганную мордашку монашка.

-- Мда... непрезентабельно. Но лицо чистое. Сгодится. Вылижи.

И откинул пальцем свободно болтавшуюся цепь в парчовой обмотке из вертикального кольца конструкции тре курунор, которой принцесса целомудренно прикрыла интимное место женщины.

В прорезях её маски расширились, панически заметались зрачки. В который уже раз за сегодня. Она резко вдохнула и перестала дышать.

Замерев на вдохе, она выглядела особенно... рельефно. Жаль, орла отцепили - был бы весьма уместен. Своими поддерживающими крылами.

Коллеги, видели ли вы когда-нибудь несущую радиоволну, модулированную хард-роком? Тут несущей нет - дышать перестала. Но как дрожит! Всем телом. Всеми своими... прелестными прелестями.

Неожиданность. С пачкой смыслов. Непристойности, кощунства, редкостности... Унижение? - Чьё? Восторжествование? - Над кем? Хорошо? - Кому? Плохо? - Чем? Границы допустимости в очередной раз расползались.

Всё перекрыло главное, безусловное, априорное - подчинение господину. И - опыт. Не идентичный, но близкий. За последние два месяца инокиня Ананья доставила принцессе немало удовольствия... разными способами.

Выдохнула. Откинулась, опираясь на локти. Какая-то посуда, остававшаяся на столе с до того как, с тех, кажущихся уже бесконечно далёкими, мирных времён, когда шесть подвыпивших аристократов уселись здесь, в ложе, поразвлечься зрелищем экзотических танцев, покатилась гремя.

Вздрогнула, проводила взглядом бултыхающийся в луже крови серебряный кубок, перевела взгляд на Винцента. И широко развела ноги.

-- Нет! Я не могу! У меня обет! Безбрачия!

Наблюдаемое зрелище привело Винцентия в неконтролируемую панику. В визг и судорожные подёргивания. Будто львы рыкающие пред праведником явились. Или сам сатана с хвостом и рогами.

Похоже, в Болонье они этого не проходили.

Универ, факеншит! Римское и каноническое право! Нынешний лже-папа Александр III - из их студентов! А в гинекологию не водили, откуда весь народ берётся не знают. Дикие люди.

Кажется, он к своим двадцати одному году, впервые имеет счастье лицезреть... или не лице...? А как же он до сих пор...? - Постился, наверное. Хотя по фигуре... на дистрофика не похож. Дупло на ёлке? В Болонье, вроде, ёлки не растут. Может, братья помогали? Братья-монахи, братья-студенты.

Помочь ближнему - долг христианина. В Болонье много крепких в вере. Всегда придут на помощь - только позови. А то и сами придут, звать не надо.

Бедненький. Но это его осознанный выбор. В смысле: обет. Не будем мешать.