Зверь лютый Книга 38 Ляхолетье

-- Я не собираюсь тебя женить. Или выдавать замуж. Я вовсе не хочу, чтобы ты прелюбодействовал с этой женщиной. Если поступишь так - тебя казнят. Тебе нет нужды испытывать сладострастие. Или иные какие-либо земные страсти. Ты можешь обратиться душой к Господу. Возноси молитвы. В процессе. В душе. Ты лишь инструмент в руке господина своего, служить которому ты обязался. Ты сказал да. Как говорил Иисус: пусть будет ваше да - да, а нет - нет. Здесь нет твоего греха. Ибо нет и твоей воли. Ты - орудие говорящее. Вол тянет плуг, пёс сторожит дом, монах лижет даму. Все трудятся. По своим способностям. Для своего хозяина.

Виновен ли топор Раскольникова в убийстве старушки-процентщицы? - вопрос свободы воли.

Деперсонализация. Не мы таки - жизнь така. Я - не я, и корова - не моя. Или - язык.

-- Ты известен успехами своего языка. В риторике, например. Примени же. Свой талант. Проведи языком. Здесь. И здесь. Осторожно. Тихонько. Старайся. Послушание - твой первый обет. Следуй ему.

Ухватил за шиворот чёрного шерстяного наплечника, чуть придавил коленом спину, всунул его голову между ляжек принцессы.

Сперва ничего не происходила, он даже пытался как-то вырваться. Потом затих, понял, что все мы в руце божьей, а он здесь - в моей.

Тут женщина ахнула. И ещё. И ещё.

Она стонала и вскрикивала, выгибалась и содрогалась. Всё ускоряясь. В такт моим толчкам этим инструментом, головой будущего (в РИ) польского историографа. Историограф тяжело сопел: в момент первого ощущения женщина рывком сдвинула колени, плотно сжав бёдрами голову бедного бернардинца, и не отпускала.

Поскольку я помню нашу первую с ней встречу... и подобный эпизод... то сочувствую монаху.

Мне было хуже. Одиннадцать лет назад она была моложе и сильно тощее. Более резка в движениях. Я тогда чуть не оглох от удара её ещё костлявых ляжек по ушам. А теперь-то... Мягенько. Хотя может задохнуться. После трёх месяцев конного марша принцесса уже не Рубенс, однако...

-- Иди! Иди сюда! Хочу тебя! Хочу! Ну!

Она толчком ноги сбила Кадлубека куда-то под стол и рванулась ко мне на шею.

Если женщина говорит хочу!, то мужчина должен пионерить: Всегда готов!.

Чисто для знатоков пионерии: галстук и значок при этом не обязательны.

Конец сто сорок девятой части

Часть 150 Заплачет вся её родня....

Глава 769

Прошедшие месяцы не прошли даром. В части вольтижировки.

Уверенно соскользнула с края стола, оперлась одной ногой на тело рыдающего на полу бернардинца, что позволило купировать разницу в росте. Второй обвила меня за пояс, ухватила двумя руками портупею с огрызками. И принялась таскать вперёд-назад.

Из-за маски я почти не видел её лица. Только негромко ахающий и, временами, рычащий распахнутый рот, искривлённые в напряжении, пляшущие губы. Машущий во все стороны, хлещущий по лицу рыжий конский хвост. И расширяющиеся зрачки в прорезях маски.

Монах скороговоркой молотил Pater Noster, охая и сбиваясь под ногой принцессы, когда наши движения заставляли её опираться сильнее.

Наконец... она упала мне на грудь. Судорожно пытаясь восстановить дыхание.

-- Понравилось ли, моя принцесса?

-- Д-д-а. В-волшебно.

-- Посреди луж крови уничтоженных врагов, попирая пятой выю бернардинского монаха, движением пятки управляя Зверем Лютым, понуждая его страсть его же клинками... Возможно ли большее твоё торжество, красавица?

-- Н-не знаю. А ты... развратник. Мой единственный господин.

-- Я?! Я всего лишь ленивый неумелый подмастерье перед ликом Творца. Вот он - настоящий развратник.

Изумление было столь явным, что пробилось сквозь начищенную бронзу маски. Пришлось объяснить:

-- Господь сотворил мир. Весь. Дал нам возможности. Все. Представил, продумал, прочувствовал. Божий промысел. Пережил в своих бесконечных божественных фантазиях. Всё. Со всех сторон. Тебя, меня, этого монаха под твоими ногами. Оценил и решил: вот это - отдать людям, это - хорошо. Он - всезнающий и всемилостивейший. А мы так... пытаемся найти. Заложенное в нас от сотворения мира. Не где-то далеко, а в нас самих. Поэтому надо учиться, учиться и учиться. Ты устала?

Она вспомнила. Где мы и что мы. Осторожно слезла со стола и с Кадлубека. Завернулась в скатерть, равнодушно стряхнув остатки еды и посуды, замучено улыбнулась напоследок и оправилась приводить себя в порядок. Волоча за собой ненужную цепь, встряхивая головой в неосознаваемых попытках освободиться от тяжёлого конского рыжего хвоста на каске.

А я вытащил монаха за шиворот из-под стола.

-- Ну что? Какие отречения от Бога? Что за глупость? Ты был лишь инструментом. Подставкой под ноги. Может ли подставка согрешить? С ней - могут, она - нет.

Бедняга икал и трясся, явно нуждаясь в моральной поддержке:

-- Ей понравилась. Как ты её... Пробрало. Молодец - хорошо получилось. Есть у тебя талант к языку. Надо совершенствовать. Это - только практикой. Отдохнёшь чуток и повторишь. Я тебе ещё нескольких подгоню. Будешь расширять языко... знание. Станешь супер-лингвистом.