Зверь (сборник)

Дверной проем был в четыре фута высотой и в два шириной, поэтому дома Ян пошел в дровяной сарай и изготовил три доски. Каждая из них была длиной в четыре фута и шириной в восемь дюймов, причем у одной доски на каждом конце он оставил небольшой кусок и заострил его: получилась доска чуть более длинная и с шипами по краям. Так как все это он делал дома, у него имелось большое подспорье: пила. Затем, взяв эти доски и еще две покороче, два фута в длину и шесть дюймов в ширину, он улизнул в Гленьян и там, забивая гвозди камнем вместо молотка, приладил их друг к другу, соорудив дверь. В самом нижнем бревне, лежавшем под дверным проемом, он проделал небольшое отверстие, достаточное, чтобы в него вошел один из заостренных концов длинной доски, и такое же отверстие сделал в бревне над дверным проемом. Затем, приподняв карниз, он установил дверь, вернул карниз на место, и дверь наконец повисла.

На некоторых бревнах с внешней стороны стены Ян специально оставил сучки, а внутри хижины набил деревянные гвозди. На них он намотал веревки, которые теперь служили дверными петлями. Затем он взял несколько бревен, набросал на них лапник и сухую траву, и таким образом у него появилась кровать.

Осталось сделать окно. За неимением лучшего материала Ян затянул его куском кисеи, принесенной из дома, но его раздражала ее унылая белизна, и, набрав кварту масляных орехов, дома он улучил момент и прокипятил кисею вместе с этими орехами, пока она не окрасилась в приемлемый желтовато-коричневый цвет.

Напоследок следовало скрыть все следы его деятельности и хорошенько замаскировать хижину среди зарослей и вьющихся стеблей. И наконец, спустя недели труда, его дом в лесной стране был завершен. Имея всего лишь пять футов в высоту, шесть футов в длину и ширину, этот дом был грязен и неудобен, но как же счастлив был Ян!

Именно здесь впервые в жизни он познал особенную радость: в одиночку пройти большую часть пути к великой цели.

VIII. Ян познает лес

В то время Ян все силы бросил на возведение своей хижины, почти позабыв про птиц и диких зверей. Таков уж у него был нрав: он был способен отдаваться лишь одной страсти за раз, зато отдавался ей со всем пылом.

Чем дальше, тем больше сердце Яна прикипало к его маленькому королевству, куда он теперь рвался всей душой. Однако единственное, о чем он осмеливался мечтать, — что когда-нибудь ему разрешат заночевать в его хижине. Там Ян мог бы жить идеальной жизнью — жизнью индейца, оставив все дурное и жестокое. Он мог бы показать людям, каково это — жить, не вырубая все деревья в округе, не загрязняя все ручьи и не убивая каждое встреченное живое существо. Он научился бы получать наслаждение от всего того, что способна дать человеку жизнь в лесу, и научил бы этому других. Хотя птицы и млекопитающие приводили Яна в восхищение, он не колеблясь застрелил бы кого-то из них, представься ему такая возможность, но вид срубленного дерева причинял ему невероятные страдания. Возможно, он осознавал, что новая птица взамен убитой появится очень скоро, а вот новое дерево — нет.

Ради реализации своего плана Ян приналег на учебу, ведь в книгах содержалось много полезного. Еще он надеялся, что когда-нибудь ему представится возможность взглянуть на рисунки Одюбона^[12] и разрешить все свои птичьи сомнения при помощи всего лишь одной книги.

Тем летом нечто полезное в багаж дикаря добавил и новый одноклассник Яна. Этого мальчика нельзя было назвать ни добрым, ни умным; напротив, он был тупицей, а из пансиона, где он обучался ранее, его исключили за дурное поведение, однако перед этим он успел обзавестись там множеством достоинств, благодаря которым теперь его окружал ореол былой славы. Он умел завязать веревку множеством забавных узлов, издавать настоящие птичьи трели, а еще он говорил на особенном языке, который называл татни. Яна интересовало все это, но более всего — последнее. Он надоедал однокашнику просьбами и задаривал его, покуда не выведал секрет. Чтобы говорить на этом языке, в каждом слове лишь гласные следовало оставлять неизменными, согласные же — удвоить и между ними вставить «а». Таким образом «б» превращалось в «баб», «д» — в «дад», «м» — в «мам», и так далее, только вместо «й», «ь» и «ъ» нужно было говорить «йак», вместо «ц» — «цак», «ч» произносилось как «чак», а «щ» — «щак».

В качестве примера новичок привел фразу «рар-о-тат заз-а-как-рар-о-йак», которую можно было использовать, чтобы обеспечить себе блаженную тишину.