Зверь (СИ)

Двоякое ощущение, надо сказать: то ли орать на него, то ли восхищаться.

В общем, пока я копалась в себе, не заметила как мы прошли парочку улиц. Потом Фил уволок меня в темный подъезд одной из девятиэтажек, перевел дыхание и поднялся на второй этаж. Приказал мне стоять тихо на один пролет ниже, и я, успев последовать за ним, снова спустилась вниз.

Вначале Вадим долго стучал в дверь одной из квартир, затем, когда все же открыли, он проговорил:

— Каспер, выручай. И не смей, сукин сын, отказывать. Я тебя в беде не бросал.

— Тише-тише, — ответил, по всей видимости, тот самый Каспер. — Не паникуй. Чего стряслось?

И голос Филатова зазвучал значительно ниже. Затем и вовсе стих, а хлопнувшая дверь означала, что мой «друг» скрылся в квартире.

Устало вздохнув, я села на ступеньку, и тут же зазвонил мой мобильный. Юлька. Именно ее имя высветилось на экране. Что-то подсказывало мне, что новости у подруги неприятнейшие, и я не ошиблась.

— Где тебя носит? Звоню уже почти час.

— Не преувеличивай, всего три пропущенных, — отозвалась я. — Что-то случилось?

— Это ты мне скажи. Я часа полтора назад разговаривала с мамашей Фила.

— Что? — я даже выпрямилась. — Как она тебя нашла?

— Эм… то есть Филатова должна была меня искать? — проявила Юлька чудеса логики.

— Нет… в смысле… э… Слушай, говори быстрее, что стряслось, а то мне некогда.

— Мутишь ты что-то, подруга. Ну да ладно, дело твое, — Юля понизила голос. — Она заявилась к Косте. С претензиями, кстати. Типа, ты такой-сякой, признавайся, где мой сын. Она сказала, что не может найти его. А Костя ей и говорит, что ни фига не знает. Прикинь, а? Дерзкая такая и наглющая. Кроме этого, видно, что при деньгах. Так духами навоняла, что мы с Костиком до сих пор квартиру проветриваем.

— Ясно. А с чего ты решила, что я знаю о местонахождении Филатова? — напыжилась я в ответ, мысленно прикидывая, сколько времени отсутствует Фил. — Мне ничего неизвестно. — Помолчали немного. Подруга не пытала меня. Оно и к лучшему. — Юль…

— А…

— Сейчас во всех магазинах видеонаблюдение устанавливают? — спросила я, понимая, что могу выдать себя с потрохами.

— Не во всех. А что такое? Он с тобой, да? И вы вляпались в историю.

— Юль, просто выручай. До конца жизни не забуду.

Подруга тяжело вздохнула и ответила:

— Спокойно. Я перезвоню, если получится.

Когда Вадим, наконец, вышел из квартиры, мне он показался совершенно другим человеком. Во-первых, красноватый кончик носа и немного мутный взгляд сразу намекнули на «обдолбанность» Фила. Во-вторых, он уже так не морщился от боли и почти не хромал.

— Принял обезболивающее? — съязвила я, глядя на него жестко.

Филатов скользнул по мне отрешенным взором, кивнул.

— И что? — поинтересовался, улыбаясь. — Накажешь меня? — прищурился. — Ты-то можешь.

Я решила промолчать, хотя очень хотелось послать его подальше. Но все в том же напряжении мы покинули это место.

***

Находясь наедине с наркоманом, ты невольно окунаешься в его безумие. Этот сюрреалистический сон превращается в борьбу между разумом и чувствами. Осязание. Обоняние. Все смешивается, и ты смотришь на человека, казавшегося до этого кем-то не совсем нормальным, и у тебя на глазах он вдруг превращается в самого нормального, потому что тебе уже не ясно, кто из вас двоих на самом деле адекватен. Ты, сидящая на полу у стены с граненным стаканом водки, или он, взлохмаченный, с расстегнутой рубашкой, лежащий на диване и орущий своим потрясающим баритоном: «Черные птицы слетают с луны. Черные птицы — кошмарные сны. Кружатся-кружатся всю ночь. Ищут повсюду мою дочь…».

Надрывно так пел, что я могла видеть напряженные связки на его шее, Фил кричал, остекленело глядя в потолок, удручая мое состояние текстом несменного Бутусова. Чертовщина какая-то! Пусть бы Вадим и не умел петь вовсе, но его энергия — темная, жгучая, как те глаза, что за несколько суток не раз мечтали стереть в порошок вся и всех — просто не могла оставить равнодушной меня — ту, которая на протяжении жизни мечтала о приключениях. И вот они, получи.

— Дерьмово… — вдруг проговорил Филатов, прижав ладонью струны.

Мы закрылись в его квартире. Я не понимала, как мне уйти. Завтра ведь на работу. Но почему-то рядом с этим «монахом» в черной одежде все житейские, простые бытовые вопросы растворялись сами собой. Не хотелось думать о завтрашнем дне и о своем существовании в целом. Вадим ломал мои приоритеты, принципы и мировоззрение. Ну было в нем что-то такое, от чего мне совсем не хотелось отводить глаз. То есть смотришь на него и понимаешь: «Полная задница. Он козел. Придурок. Но… я не уйду. А нужно. Но не могу. А нужно!».

И так до бесконечности.

Я разочаровалась в себе. Как оказалось, от меня не осталось ни крупицы. Здравомыслие упорхнуло. Но… вдруг вспомнилось…

— Твоя мама, Вадим. Она приходила к Косте. Тебя родители ищут, Вадим.

Филатов резко сел. Гитара звякнула струнами, от того как внезапно Фил поставил ее на пол. Он упер в меня свой пристальный взгляд и проговорил: