Зверь: тот, кто меня погубил

Но Илья на миг остановился, молча буравя холодом светлых глаз. Так же морозно шагнул к багажнику. Сумку и чемодан рывком поднял… Я испуганно продолжала жаться на скамье покореженной, да сумочку к груди прижимать. Тут самое важное: документы, немного наличности, которую успела собрать на чёрный день.

– Сказал, села, – кинул, уже шагая к машине с моими вещами, и их в багажник забросил.

– И-Илья, – идиоткой проблеяла я.

– Никто тебя не тронет, если добровольно сядешь, – хлопнул громко створкой багажника. – Не вынуждай применить силу, – перечил сам себе.

Действенное убеждение, тем более вещи уже утащил. Не драться же.

Доверия не было, но я села на переднее кресло. Пристегнула ремень безопасности.

Петруня, Макс, Славик, Колян ужались тучно, да поглядывали недовольно, но при этом отшутились неуместно.

Во рту горечь осела. Я сжалась от страха и неуютности, молясь, чтобы путь до Петрозаводска быстрее пролетел.

И дорога летела с ужасающей скоростью, а время, напротив, тянулось до жути медленно. Я судорожно цеплялась за сумочку, смотрела в боковое окно, отсчитывая километры до заветного города.

Ребята вначале молчали, но вскоре тихо загомонили – шутки отпускали по поводу их ситуации. Ко мне не лезли, и слава богу, а сама я бы ни за что не начала общение.

Новик тоже молчал. Нет-нет, да и посматривал.

Ощущала его критичный, вдумчивый взгляд. Укор, злость… и до писка боялась, что он сорвется и учудит разборку. Но нет – на удивление сдержан был.

– Куда тебя конкретно? – уже на подъезде к Петрозаводску уточнил.

Я замялась. На самом деле, так и не решила, куда тыкаться. В общагу не пустят. Месяц начался, стало быть, заявку подавать можно только с нового. Попроситься к кому-нибудь из сокурсников, так я настолько занята, что почти ни с кем не общалась из группы. Знакомых и близких, родных нет.

– К больнице, – чуть помявшись, кивнула неуверенно.

Илья обжег холодным взглядом, но промолчал.

Высаживал и выгружал тоже безмолвно. На тротуар сумку, чемодан, пакет.

– Спасибо, – выдавила, а я ведь была просто обязана это сказать. Тем более, была искренне благодарна.

Новик уже было отвернулся, как впритык шагнул. Я даже шарахнуться не успела, Илья рядом уже стоял. Глядел, глядел… смущая глубиной и нескрываемым желанием в мрачности глаз.

– Ушла из дому? – прищурился.

Я рот открыла, да так и замерла… Новик нежно коснулся моих волос. На палец прядку намотал. Мягкостью топил. Я не привыкла к такому, вернее уже отвыкла. Это ведь неправильно, когда бывший вот так себя вёл. И тем более некрасиво ему это позволять.

Щеки обдало кипятком. Я неопределенно кивнула:

– Решила переехать.

– В больницу? – тут же насмешливо уличил Илья.

– Временно, – слукавила я: понятия не имела, пустят ли меня вообще. Это был план «Б».

– Новик, – громыхнул Петруня из тачки, голову показав в открытое окно заднего сидения. – Погнали уже… – в голосе недовольство сквозило.

– Щас, – отмахнулся Илья и вновь на меня уставился. – Ты это… – жевал слова. – Где меня найти, знаешь, – загадочная фраза. Чуть помешкав, словно раздумывал целовать или нет, да к машине своей вернулся: – Только я цену большую запрошу! – добавил с едким смешком, стопорнув у дверцы со стороны водителя. Колюче глянул на прощание, да в тачку нырнул.

 В душе сразу холодом повеяло. Я подхватила тяжёлую ношу и, не дожидаясь, когда машина уедет, двинулась к больнице.

*

Мне повезло. Старшая медсестра, Акулова Мария Николаевна, пробурчала для проформы, что такое в больнице не практикуется, но каморку для

персонала выделила.

– Ты же понимаешь, что мы не общага? – строго нахмурила тонко выщипанные дуги бровей.

– Угу, – торопливо кивнула я.

– Нечего тут ошиваться с утра до вечера, – указания раздавала, – только спать! Не более! – пояснила для важности. – И чем быстрее уйдешь, тем меньше я буду придираться.

– Да, конечно, – заверил я рьяно Марию Николаевну. – Всё понимаю. Постараюсь быстро решить вопрос с жильём!

– Вот и отлично, – пальчиком пригрозила наставительно Акулова. На деле она очень строгая, не только ко мне – ко всем. Порой грубая, но честная и ответственная. И работает за несколько человек сразу и не за зарплату, а потому что ЭТО НЕОБХОДИМО. Её боялись, ненавидели, но уважали. А ещё она умная… Конечно не от вселенской доброты поблажку мне сделала – потому что я полтора года с ней общаюсь, и доказала не языком, а делом, что умею работать и готова на внеурочное… А если учесть массовое сокращение персонала, поголовное пьянство и непрекращающийся поток пациентов, то руки лишние не помешают. И то, что меня теперь будут дёргать по делу и нет – даже не сомневалась.

Так и пошло: учеба, больница, учеба, больница.

Нет, я не переживала, не убивалась и даже радовалась, что такой ритм. Мне нравилось знать, куда иду, что буду делать. Я любила упорядоченность и даже отсутствие матери меня нисколько не смущало. Да и она ни разу не попыталась связаться со мной.