Зверь в Ниене

— Превосходно, — юстиц-бургомистр по возможности избегал общения со шведским дворянством, к чему, напротив, был исключительно расположен кронофогт. — Уверен, вдвоём вы прекрасно справитесь. А у меня завтра заседание магистрата. Рутина тоже требует жертв.

* * *

Долблёнка ткнулась в ил. Течение принялось разворачивать её к берегу.

Перевозчик Стешка упёрся веслом в дно и прижал чёлн к суше.

— Приехали!

Клаус Хайнц поставил туфлю на пятачок с травой, легонько толкнулся, воткнул трость в песок и покинул судёнышко, почти не качнув.

Настал черёд королевского фогта. Когда Пер Сёдерблум боязливо оторвал зад от доски, чёлн зашатался. Фогт раскинул руки, чтобы удержать равновесие, но этим только ухудшил. Стешка напирал на весло, гася качку. Хайнц протянул трость, в которую фогт вцепился, как утопающий за соломинку, ойкнул, взвизгнул, ступил в топкий ил. Чёлн накренился. Хайнц потянул. Сёдерблум совершенно бездумно шагнул другой ногой на берег повыше. Туфля с чавканьем покинула сырую ловушку. Клаус ожидал было увидеть мелькающую в воздухе ступню фогта в белом чулке, которую ставят в грязь, но туфля уцелела — удержала застёжка с пряжкой. Фогт вбежал на траву, перевёл дыхание, глядя на Хайнца округлившимися глазами, и только тогда выпустил трость.

Высадка на остров Бъеркенхольм завершилась успешно.

Представителю королевской власти улыбнулась удача — кроме лодочника его смятения никто не видел. Через покосные луга к ним мчался экипаж. Из усадьбы заметили переправу, должно быть, ещё с берега Конду-бю, и отправили встречать гостей.

— Здравствуйте, герр Сёдерблум, герр Хайнц, — приветствовал их по-шведски сидящий на облучке сын управляющего.

— Здравствуй, Ингмар. Приятно, что ты приехал, и нам не пришлось топить ноги в грязи, которой сделалось избыточно много, — доброжелательная речь Сёдерблума от пережитого волнения была настолько окрашена корявым скёнским выговором, что даже Хайнц едва понял.

На лице Ингмара не отразилось ничего. Клаус Хайнц подумал, что для юноши смысла в ней нашлось не больше, чем в птичьем пении. Возница только наклонил голову из вежливости и с невозмутимым видом дождался, когда гости заберутся в экипаж.

На обед Анна Елизавета Стен фон Стенхаузен собрала лишь тех, без кого нельзя было обойтись.

Встреча выглядела как формальная процедура, результат которой однако же мог быть записан и заверен специально для этого уполномоченными должностными лицами. И хотя для проведения её прибыл сам любезнейший Пер Сёдерблум, супруга генерал-риксшульца прекрасно понимала силу королевской власти, которой риксканцелярия наделяет своего представителя, и опасалась её в любом ея обличии.

За столом, помимо дочери помещицы и управляющего, присутствовали два драгуна, расквартированные в усадьбе. Накануне Анна Елизавета отрядила мальчика с запиской командиру небольшого конного отряда ниенского гарнизона и попросила освободить их на этот день от несения службы. Лейтенант Эмерсон прислал учтивый ответ, в котором выразил уверение явиться со всей кавалерией Ниеншанца, если того пожелает фру Стен фон Стенхаузен и её прекрасная дочь фрекен Рёмунда Клодина. И хотя прекрасного в Рёмунде Клодине мать находила только приданое, она не торопилась сбрасывать со счетов бедного, но родовитого Эмерсона, однако в ответном письме заметила, что двоих привычных в усадьбе кавалеристов будет вполне достаточно для застолья с кронофогтом и нотариусом.

Она боялась, что дознаватели почувствуют её страх.

Фогт находился в прекрасном расположении духа и, казалось, не был склонен задавать неудобные вопросы.

На столе гостей ждали гороховый суп с копчёной свининой, утка с яблоками (кому-то повезло на охоте) и пирог с капустой и яйцами — из чистой белой муки!

За обедом подавали превосходный кларет. Подобное вино Клаус Хайнц пил в доме купца. Больше ни у кого такого в Ниене не было. Тронстейн и Малисон были как-то связаны вместе. Связи их Клаус Хайнц не знал, и подозрение, что семья купца погибла неспроста, а сам купец выжил как бы чудом, поселилась в нём.

«Или просто удача была в этот день не на их стороне», — подумал старший письмоводитель, постарался отогнать эту глупую мысль и сосредоточиться на людях, с которыми поручил встретиться бургомистр юстиции.

Статная, давно в теле, с крючковатым носом и большими навыкате глазами Анна Елизавета напоминала королеву Кристину, однако глаза имела светло-голубые, а волосы почти белые, в которых оставалась неразличимой седина.

Сидящая напротив старшего письмоводителя Рёмунда Клодина унаследовала немало отцовских черт — с конской челюстью и крупным прямым носом, она обладала пшеничного цвета волосами и сметливым взглядом серых глаз. Их она практически не поднимала на гостей, словно хотела скрыть приходящие на ум мысли, которые находила излишне дерзкими для высказывания при посторонних.