Зверь в тени

Скрипнула дверная ручка. Это он? Уши Бет не уловили знакомого лязга ключей. Этот тупой ублюдок носил большую связку на ремне, под стать привратнику. Как будто эти ключи значили что-то еще, а не только то, что у него их было много.

Похоже, это он. Скорее всего, он.

Впрочем, это уже было неважно. Бет превратилась в тигрицу, готовую к броску, сгруппировалась, сконцентрировалась. Даже волоски на ее коже встопорщились, как шерсть у дикой кошки.

Голоса опять послышались, переросли во что-то, похожее на спор.

А потом удалились, и в ее сырой пещере снова воцарилась могильная тишина. Бет тяжело выдохнула. А затем метнулась к тому месту, где был присыпан землею костыль, и принялась отрывать его с энергией разъярившейся фурии.

Глава 26

– Кто хочет пончики?

Я скривилась от спазма в напряженной спине. Так происходило всегда, когда у матери случались хорошие дни. А они случались гораздо реже, чем плохие. Когда мама пребывала не в себе, я знала: нельзя терять бдительность, надо все время быть настороже. Но иногда, когда на маму накатывало хорошее настроение, я непозволительно расслаблялась, отвлекалась от действительности и уносилась мысленно в прошлое, вспоминая, какой она была прежде.

А потом, когда маму «перещелкивало», меня изводила боль.

– Я хочу! – вынырнула из-за моей спины Джуни с улыбкой до ушей.

Я покосилась на сестренку. Никто из нас ни разу не обмолвился, насколько оказалась мать близка к очередному «отпуску» накануне. Но именно в силу этого ее нынешний прекрасный настрой только сильней напугал нас обеих.

– Знаю, – сказала мне Джуни, проскользнув вперед, в наш уголок для завтрака. – Сегодня день, когда надо быть умницей.

Я выдохнула чуть легче. «Быть умницей» было нашей кодовой заменой напутствия: «Приготовься, день будет тяжелым». Так я объяснила Джуни, когда она чуток повзрослела и уже могла понять: некоторые дни выдавались паршивыми, от рассвета до заката, но в этом был и положительный момент, поскольку ты за один день выплескивал весь негатив. Зато на следующий день тебе везло во всем. Это как «принцип зебры»: темные полосы сменяются светлыми.

Мама улыбнулась мне:

– А ты, Хизер? Будешь пончики?

Сегодня она уложила волосы так, как мне нравилось, – стянув свои жесткие кудри не головной повязкой, а белым шарфиком, концы которого красиво падали на ее плечо. Мамин взгляд был ясным и живым, благодаря искусной подводке и перламутровым голубым теням ее глаза казались невероятно большими. Румяна были в тон губной помаде. И выглядела мама как телезвезда – даже на нашей кухне, возле аппарата для приготовления пончиков без масла. По-моему, в Пэнтауне у всех были подобные аппараты – последнее изобретение Сэма Пэндольфо: чугунная форма для одновременной выпечки шести пончиков. Оригинальный рецепт предполагал использование непросеянной муки и изюма, но мамины получались вкусней; она не добавляла в тесто изюм, зато посыпала их сахарной пудрой с корицей.

– С удовольствием, – растянула губы в улыбке я, усевшись напротив Джуни. – Спасибо.

За готовкой мама напевала песню Джорджа Харрисона «Мой милый Боже». А я поймала себе на мысли, что каждое покачивание бедрами, каждая ее улыбка, адресованная персонально одной из дочерей, действовали мне на нервы. Джуни, похоже, этого не замечала. Ее мысли были заняты другим.

– Лучше бы Морин не сбегала, – сказала она, потянувшись за пакетом с соком.

Мать на миг замерла, прекратила петь; ее лицо окаменело:

– Что?

Джуни кивнула:

– Морин сбежала пару дней тому назад. Вот почему мы не смогли выступить дважды на ярмарке.

– Кто тебе сказал, что Морин сбежала? – насторожилась я.

Я принесла дневник подруги домой и уже в своей комнате пролистала его до конца. Но обнаружила в нем только еще четыре записи. Все они были датированы этим летом, и во всех описывалось, во что Морин была одета (розовые бархатные шорты и футболку с розовыми рукавами для игры в софтбол), что она делала, количество мужчин, которым она это делала («сегодня двоим и только это! он обещал»), и сколько ей было заплачено («75 баксов, официанткой столько не заработаешь!»; «мужчины – глупые животные»). Прочтение этих записей укрепило мою уверенность в том, что шериф Нильсон знал, что случилось с подругой.

– Чарли, – ответила на мой вопрос Джуни, назвав мальчишку из ее класса, который жил от нас в двух кварталах. – Он сказал, что Морин убежала с плохой компанией.

– Ш-ш-ш! Не говори так о друзьях Хизер, – резко цыкнула на сестренку мать.

Я с удивлением уставилась на нее: мама редко принимала мою сторону.

– Ничего страшного, мам. Джуни просто повторила то, что слышала.

– Так что Морин? – решила уточнить Джуни. – Она правда общалась с плохой компанией?

Я задумалась над вопросом сестры. Эд исчез с моего радара, но еще не совершил ничего дурного, насколько я знала. Рикки строил из себя крутого парня, но по факту больше пыжился. Ант пытался ему подражать. Но оба еще были юнцами, и я хорошо их знала. А вот трое мужчин, что находились с Морин в том подвале? Они были прогнившими до мозга костей.