Зверь в землях де Шане (СИ)

Она тоже кивнула – все слова будто утратили свой смысл. Как во сне Эжени наблюдала за сборами, смотрела, как сыновья мушкетёров заряжают пистолеты, седлают лошадей, перебрасываются короткими фразами. Корнель цеплялся когтями за ткань платья, но сейчас Эжени почти не ощущала его тяжести на плече. В голове билась одна мысль: «Как же так? Мы с Леоном только-только открылись друг другу – и он уже уезжает? А если он не вернётся, если Зверь убьёт его – неужели всё будет как в моей песне? Я не стану добычей ворона, говорил он, но если он ошибся?». В её голове вдруг ясно предстала картина – Леон лежит неподвижно, распростёртый на траве, его плащ разорван, и белую рубашку заливает кровь. Эжени вздрогнула и затрясла головой, пытаясь отогнать ужасное видение. «Это всё сон, сон, не больше того сна, что я видела раньше. Я буду думать про Леона-Зверя, каким он являлся мне во снах, и может быть, я смогу не думать о его смерти».

Нервы не выдерживали не у одной Эжени. Жаклин снова побледнела и, кусая губы, молча, чтобы не выдать дрожью в голосе свой страх, подошла к мужу, обняла его и поцеловала. Анжелика быстро прижалась к груди Леона, потом высвободилась, шагнула к Раулю и, обхватив его за шею, уткнулась лицом в вышитое кружево рубашки.

– Обещайте, что не умрёте, – прошептала она, не отрываясь от графа. – Вы не можете умереть, ведь мы с вами должны пожениться.

Рауль погладил её по волосам и смущённо посмотрел на Анри и Жаклин, глядевших на пару с нескрываемым изумлением.

– Да, друзья, вы поняли всё правильно – мы с Анжеликой любим друг друга, – проговорил он. – Мы хотели сообщить об этом нынче утром, но прискорбные обстоятельства помешали нам это сделать. Эжени и Леон уже знают – Леон дал согласие на наш брак…

– Это же прекрасно! – Анри был искренне рад за друга. – Хоть одна хорошая новость за сегодняшний день!

– Анжелика, почему ты мне ничего не сказала? – Жаклин возмущённо всплеснула руками. – Подруги мы или нет?

– Я собиралась, но… но… мне было так стыдно, и потом… – Анжелика сдавленно всхлипнула, вытерла рукавом глаза и отступила, по-прежнему не сводя глаз с Рауля. – Обещайте, Рауль… пожалуйста!

– Мы – дети мушкетёров, а нам везёт, – Жаклин подошла к Анжелике и обняла её за плечи. – Анри, Рауль и Леон бывали в переделках и похуже и всё-таки выбрались.

«Господь любит детей, дураков и пьяниц», – вспомнились Эжени слова Леона. Она уже хотела произнести их, но сдержалась, подумав, что сейчас шутки совсем некстати, а дети мушкетёров могут и обидеться. Вместо этого она молча кивнула всем троим сыновьям мушкетёров и собиралась уже идти прочь – быстрее, пока слёзы ещё не пролились, и горький крик «Не уезжайте, не оставляйте нас!» не вырвался из груди. Ей как никогда хотелось обнять Леона и прижаться к его груди, как Анжелика прижалась к груди Рауля, но Эжени подумала, что одного изъявления чувств для детей мушкетёров вполне достаточно.

Её остановил голос Леона:

– Эжени!

Она развернулась и замерла. Капитан, уже успевший подняться в седло, спешился, в несколько шагов преодолел разделявшее их расстояние, притянул Эжени к себе и, не обращая внимания на возмущённого Корнеля, взвившегося с её плеча и громко закаркавшего, поцеловал её в губы. Раньше Эжени думала, что такое бывает только в романах, но у неё и впрямь подкосились ноги, и она вынуждена была схватиться за Леона, чтобы не упасть.

Когда дю Валлон оторвался от неё, глаза его сияли, а у Эжени кружилась голова и сбилось дыхание. Откуда-то издалека до неё донеслись голоса детей мушкетёров – Анри, забыв все правила приличия, присвистнул, Анжелика ахнула, а Рауль удивлённо-радостно воскликнул:

– Как, Леон, значит, и вы тоже?

– Да, граф, – убедившись, что Эжени более-менее твёрдо стоит на ногах, Леон развернулся и зашагал к нетерпеливо фыркавшей Дьяволице. – И я тоже. Теперь вы понимаете, почему мы все должны вернуться с победой, живыми и невредимыми?

– Понимаю больше, чем когда-либо, – ответил Анри, садясь в седло. – Во имя женщин, которые нас ждут.

– И ребёнка, которому нужен отец, – добавила Жаклин, прижимая ладонь к животу. – Возвращайтесь с победой!

– Я буду молиться за вас! – Анжелика простёрла к мужчинам руки.

– Будьте осторожны! – Эжени подумала, что её напутствие звучит нелепо, но никто не засмеялся. Всадники развернули лошадей и помчались прочь – к расколотому молнией кресту, по дороге, ведущей в деревню.

***

Погода сильно испортилась за то время, что дети мушкетёров провели в замке. Как-то незаметно наступили сумерки, небо покрылось серыми тучами, поднялся ветер, треплющий гривы коней и волосы всадников. Деревья жалобно скрипели, в воздухе изредка проносились птицы, стремясь укрыться от буйства стихии, лошади то и дело издавали тревожное ржание, словно чувствуя опасность. Улицы деревни опустели, редкие прохожие спешили по домам. В окнах Шанталя было темно. Анри спешился, подёргал дверь – заперто. Осторожно обошёл дом, попытался заглянуть в одно окно, другое, но ничего не обнаружил.

– Он уехал в лес, – произнёс д’Эрбле, повернувшись к товарищам.

– Или затаился, – заметил Леон.