Зверье мое

Следует отдать должное моему отцу, он сохранял удивительное постоянство в выборе щенков с неправильным прикусом и пустой мошонкой. Таковым оказался наш новый питомец по имени Жижка. Как упоминалось выше, в случае с Рольфом, обе эти особенности препятствуют получению призов на выставках и обрекают на репродуктивую изоляцию. Последнее обстоятельство особенно обрадовало Феликса. Его четко расчитанный план провалился. Все его дипломатические усилия, сложные переговоры о передаче щенка в Одессу потерпели крах, а Кармен рисковала остаться непорочной девой. Бедный Феликс проклинал свою леность, доверив дилетанту самостоятельный выбор щенка. Особенно его расстроило упрямство новых владельцев, не пожелавших обменять бракованного щенка на его же брата, достойного Кармен.

На семейном совете мы не стали рассматривать вопрос об обмене Жижки, так как успели привязаться к нему. Кроме того, даже в случае совершения обмена, мы опасались непредсказуемости судьбы Жижки, если бы он больше никому не понадобился.

Несмотря на то, что мы подвели Феликса, он остался верен данному им обещанию обеспечить папе ликбез по воспитанию Жижки. Однако, вместо папы ему пришлось тратить свое драгоценное время на просветительские прогулки с собаками в обществе примитивного недоросля — его сына. Для Феликса это было скучным и бессмысленным занятием. Что касалось меня, то я считал большой честью для себя общение со столь многомудрым интеллектуалом. Я внимал его ученым наставлениям как проповедям и следовал им с религиозным тщанием. Сила его авторитета действовала на меня таким образом, что я даже пытался подражать его манерам поведения и речи. Разница в возрасте между нами составляла всего 5 лет, но я не чувствовал себя достаточно равным для фамильярного обращения к нему в единственном числе. Феликс же, как и Боря, будучи двадцатью годами моложе моего отца, беззастенчиво обращались к нему на "ты".

Несмотря на изначально холодное восприятие Феликсом моей персоны, наши прогулки со временем породили взаимную симпатию, перешедшую в дружбу, переплетенную с взаимными интересами, длиною в жизнь.

Благодаря Феликсу я получил Жижку, который помог нам справиться с болью от потери Рольфа. Он пленял своим детским обаянием, смышленностью и конечно же прекрасным телом, украшенным лоснящейся ярким блеском, иссиня черной шевелюры. Жижка обладал прекрасным аппетитом. Он радовался всему, что попадало к нему в рот. Окажись в его рационе верблюжья колючка, его куций хвост также радостно бы трепетал, как при обнаружении в его миске филе миньона из трех-звездного Мишлен ресторана. Жижка был настоящим весельчаком с причудливыми манерами. Он был первый, кто познакомил меня с удивительной хореографией подготовки к исполнению акта опорожнения кишечника и деловитой тщательностью выбора места для этого акта.

Вначале Жижка никак не мог определиться с выбором места и придирчиво искал более или менее подходящие. Его нерешительнось побуждала к спринтерским перемещениям в разные точки региона, покрывая большие расстояния, а сопровождавшему его компаньону, требовалась особая выносливость и спортивная подготовка, чего ему явно не доставало. С тяжелой одышкой, держась за поводок, я переводил дыхание во время кратких остановок и вновь задыхаясь мчался с надеждой, что следующая остановка окажется более продолжительной. Со стороны наша компания напоминала страдающую острой диспепсией пару, в безуспешном поиске ближайшего туалета. Когда, наконец, заветное место стало победителем финала, Жижка в классической позе, подобно винту аэроплана начинал вращение по часовой стрелке. Внезапно вращение прерывалось, и он замирал с выражением лица, отражавшим глубокий мыслительный процесс о том, как бы не растранжирить весь свой внутренний запас ради одного только места. Не меняя позы, он переползал на соседние участки, где рачительно делился своим внутренним миром с внешней средой. Позднее, я поймал себя на мысли, что автор "Собачьего вальса" рэ-бемоль мажор, был вдохновлен на сочинение этого легендарного произведения, хореографической драматургией этого физиологического акта в балетной постановке его собственного пса.

Благодаря Жижке, я погрузился в новый для себя мир собаководства, частью которого, как мне казалось, я стал сам. Я посещал выставки, дрессировочные сессии, свел знакомство со многими людьми, принадлежавшие этому миру. Эйфория от моей вовлеченности в этот мир омрачалась ощущением изолированности от него моего Жижки. Но сам Жижка подобными комплексам не страдал. Несмотря на отсутствие признаков его мужской состоятельности, он самоназначился альфа самцом и никому из титулованных кобелей спуску не давал, особенно в присутствии дам. Он превратился в отличного бойца и своим недокусом недокусывал столь мощно, что представители собачьих элит с идеальным прикусом напоминали хилых очкариков, перед лицом распоясавшегося хулигана. Он чувствовал свою силу и благодаря особой технике боевого искусства, одерживал верх даже над более крупным соперником.