Звери дедушки Дурова

И эта охота и казнь увлекала не только взрослых; в ней участвовали и дети. Тяжело было видеть, как маленькие карапузики, с ясными детскими глазами тащили крысоловки, обливали пойманных крыс керосином и искали хворост, бумагу, щепки, чтобы устроить живой костер для казни несчастных пленниц, а потом как-то неестественно хохотали, когда живые факелы метались в проволочных крысоловках.

Так взрослые развращали детей, превращая их в мучителей…

Раз, возвращаясь из цирка домой, я увидел, как дворник обливает керосином и поджигает крысу. Я подскочил к нему, хотел отнять зверька, но было поздно; крыса пылала, а на очереди была другая, которая билась и хрипела в клетке, облитая керосином.

Я бросился к крысоловке и взмолился:

— Отдайте мне эту крысу; я помещу ее в свой зверинец… авось, она не принесет мне заразы…

Дворник согласился, и я унес зверька.

Жирная от керосина, перепуганная, с надломленным хвостом, крыса билась у меня в руках и старалась меня укусить. Но я не обращал на это внимания и окружил маленькую больную лаской и заботами.

Мне долго пришлось возиться над ее бедным надломленным хвостом, но еще дольше над ее дикостью.

Крысы отличаются хорошею памятью, и моя крыса, конечно, не могла забыть зла, которое ей сделал человек, а я был тоже человек, и потому она не решалась доверять мне.

У меня жило много дрессированных крыс; среди них были и родившиеся в неволе у меня в то время крысы 62-го поколения; мне редко приходилось дрессировать диких, и спасенная мною «Финька», как я назвал «толмачевскую» крысу, была не только дикой, но и напуганной.

Изо-дня в день я работал над укрощением нрава Финьки; я терпеливо приручал ее.

К Финьке я применял те же приемы дрессировки, что и к другим крысам, твердо помня свойство крысиной натуры, которое вообще очень затрудняет дело приручения: я никогда не забывал, что Финька принадлежит к крайне пугливым зверькам с необычайно развитым тонким слухом и обонянием. Но я решил во что бы то ни стало бороться с помехой, зная, что «привычка — вторая натура», и если я буду терпелив, то Финька перестанет бояться меня; если я буду наблюдать за особенностями ее крысиной природы, то не сделаю промахов, которые оттолкнут ее от меня.

II

О КРЫСИНОЙ ПОРОДЕ

Какие отличительные свойства я подметил у крыс вообще? Этот маленький зверёк, который возбуждает часто такую брезгливость у людей, на самом деле один из самых чистоплотных в животном мире.

Если вы проследите крысиную жизнь, то увидите, что в ее обиходе больше всего времени занимает умывание. Крыса моется даже тогда, когда в этом нет никакой надобности. Попробуйте ее обмазать грязью, и она тотчас же примется с остервенением чистить свою нежную шубку, «кладя волос к волосу», по выражению народной песни. И когда она уснет в своем гнезде, то сон ее будет тревожен; она проснется, вспомнит о грязи, и опять пойдет торопливая тщательная работа лапками и языком. Если на крошечного только что пойманного крысенка капнуть водою, то он, как только опомнится от испуга, тотчас же примется за умывание.

Крыса — очень нежная мать. Произведя на свет крысят, самка бережно складывает их в одну кучу и ложится на них, чтобы их согреть и скрыть от посторонних глаз. Она не выносит прикосновения посторонних к своему крысенку, и каждое такое прикосновение инстинктивно как бы смывает своим языком. Если кто-нибудь сделает попытку отнять у нее детей, она их начнет защищать, облизывать, мыть с таким неистовством, с такой силой, что часто обнажает мясо детеныша. Крысенок от боли пищит; писк заставляет невыносимо страдать материнское сердце. Крыса переходит от лизания к легонькому покусыванию и уже ничего не слышит, опьяненная своей материнской любовью.

Я пробовал трогать мать; она ничего не слышит. Она не слышит и не видит окружающего. Ее зализывания делаются сильнее, и в конце концов она как бы зацеловывает крысенка, загрызает его. Так крыса-мать в своей безумной любви часто съедает собственных детей.

У людей крепко укоренилось брезгливое отношение к крысам; неразумные родители часто пугают детей лягушками, летучими мышами, тараканами, жуками, ящерицами и крысами и развивают в них ложное чувство страха и отвращения, которое иногда остается у детей на всю жизнь.

Помню раз, когда я был болен, я занялся в постели дрессировкой крыс. Высыпав из ящика их штук сорок, я наблюдал, как они бегают по моему одеялу, взбираются на спинку кровати, на подушку. Я так засмотрелся на них, что совершенно забыл о докторе, который должен был прийти ко мне с минуты на минуту.

Я обернулся на звук шагов и увидел его на пороге.

— Здравствуйте… — начал, было, доктор, протягивая мне руку, но в это время глаза его остановились на моем маленьком крысином зверинце; он побледнел, вскрикнул и, как подкошенный, грохнулся на пол… И мне, больному, пришлось лечить доктора.

Сильный человек, не боявшийся входить в бараки, где он рисковал ежеминутно заразиться всевозможными бациллами, боялся ручных зверьков, которые бегали у меня по одеялу.