Звери малой земли

– Это моя собственная придумка. Знаете, у каждого из нас есть нечто, что мы просто любим, без каких-либо рациональных объяснений. Как только в чувства вплетается рассудок, то это уже не любовь. Так вот… Я больше всего на свете люблю… – Поэт помедлил с дальнейшими пояснениями, дав себе слизать капли виски с губ. – Сигналы кораблей. Как-то в свою бытность студентом отправился в гордом одиночестве в Пусан. Пожил с месяц в общежитии у гавани. Только и делал, что читал и писал от рассвета до заката. С наступлением темноты я зажигал свечу, чтобы продолжать свои занятия. И в такие моменты мне начинало казаться, что в мире больше ничего не существует. Только я и мои книги. И еще создавалось впечатление, что я сижу в кабине на борту корабля посреди океана. И еще каждый день, где-то с 3 до 4 часов, из порта звучали сигналы кораблей. Судна покрупнее оглашали: «БУУ-БУУУУУ…» А те, что поменьше: «Дуу-дуууу…» И от их перекличек я чувствовал больше счастья, чем когда-либо в жизни. Если бы я мог обратить этот зов в жидкость, то я бы его разливал, как виски, и потихонечку пил, когда мне становится грустно. – Он улыбнулся. – Вы когда-нибудь бывали на море, госпожа Лилия?

Ни Лилия, ни Яшма ни разу не ездили к морю, даже в Инчхон, до которого было рукой подать.

– Точно, вы же обе выросли на севере… Понятно, почему вы такие хорошенькие. Не зря пхеньянских куртизанок считают первыми среди красавиц. А вот и песня подошла к концу. Простите, мне надо сменить пластинку. – Он откланялся и покинул их.

– Милый малый, – отметила Лилия, когда он уже не мог услышать их.

– Да, но создается впечатление, что он не целиком с тобой, когда говоришь с ним. – Яшма отпила еще виски. – Например, его история. Но он ее рассказал на самом деле не нам. Он ее вещает любому встречному. В конечном счете ему все равно, знаем мы его историю или нет. Что ты улыбаешься? Я стала слишком циничной?

– Я улыбаюсь, потому что люблю тебя всем сердцем. Ты моя самая давняя подруга. – Лилия одной рукой приобняла Яшму.

– Но ты же согласна со мной? Я же права? – Яшме вспомнилась история о сове, которую ей поведал Ханчхоль. Он рассказывал ее так, будто история предназначалась только ей одной. Словно он хотел, чтобы именно она его поняла. Как же сильно она скучала по нему!

– Да, ты, конечно же, права. Впрочем, ты всегда была очень требовательна к мужчинам. Ой, Яшма, послушай! – Они замолкли. Из фонографа полилась запись песни в исполнении Лилии. Поэт-предприниматель помахал им с другого конца комнаты. Парочки стали подниматься и танцевать, будто бы музыка пробудила их ото сна, наподобие каких-то зачарованных героев детской сказки. Струящийся свет ламп окутывал кружащиеся фигуры, тени которых вихрем проносились по стенам.

– Здорово, что ты меня привезла сюда. – Лилия прислонила голову к плечу Яшмы. – А знаешь, Ма меня совсем не любит. И это уже давно. Он даже не пытается изобразить какое-то чувство к Сонми. Она у него четвертая дочь, да к тому же внебрачная. А он так мечтал о сыне. И я уверена, что он спит с той потаскушкой, по совместительству секретаршей. – Последняя мысль пришла к Лилии только в тот момент, когда она ее произнесла, но как только она огласила идею, ей сразу стало понятно, что так все оно и было. – Я боюсь, что он оставит меня. Или сама думаю бросить его. Вроде бы две разные вещи, но исход один и тот же: с ним все будет отлично, даже лучше, чем сейчас, а для меня наступит конец. А потому я страшусь обоих вариантов… И все же я так несчастна сейчас. Что мне делать?

– Ты не обязана оставаться с ним навсегда, – заметила Яшма, сжимая руку подруги.

– Но меня же больше никто не полюбит. И буду я никому не нужной старухой, брошенной любовницей.

– Посмотри на эту художницу. Ту, которая была замужем за дипломатом. – Яшма взглядом указала на женщину в бархатном малиновом платье. Та уже танцевала с поэтом-предпринимателем. – Ей было тридцать лет, когда она завела интрижки в Париже и Берлине. К тому времени у нее было четверо детей. Тебе же всего 25 лет. И у тебя только один ребенок. – Художница что-то шепнула на ухо партнеру по танцу, и они оба задрали головы в приступе безудержного хохота. Охотно верилось, что ей были безразличны и бывший муж, и его лучший друг, который, получив желаемое, тоже бросил ее.

– А теперь никто из ее семьи и знаться с ней не желает. Люди глумятся над ней за глаза. Нет, такая жизнь не для меня. – Лилия вздохнула. – Получается, что самая счастливая из нас – моя сестра?

– Получается, что так.

Луне было уже 30 лет, но она оставалась такой же очаровательной, как и прежде. Она выплатила сбор за то, чтобы покинуть гильдию куртизанок, и теперь служила секретарем при консульстве США. Работа приносила ей достойный доход и позволяла оставаться независимой. Непосредственный начальник Луны сходил с ума по подчиненной. Она же изображала, будто ничего не замечает. В отличие от Яшмы и Лилии, Луна, по всей видимости, не страдала в одиночестве. Уединение идеально смотрелось на ней, как изящнейшее пальто.