Звери Стикса. Часть 2. Мемориум

– Я мог поклясться, что слышал голоса!

– Да и хрен с ними! Мы ж просто книги привезли. Ладно бы наркоту грузили.

– Это-то да. Только вот страшно тут все равно. Говорю тебе, хоть деньги и хорошие, а я сюда в крайний раз суюсь. Колдовство тут, я тебе говорю! Болтают, в замке живут пауки, ростом с лошадь!

– Бряхня…

Голоса удалялись. Люди вернулись к разгрузке телеги.

– Неплохо, – с уважением произнес пес. Кошка с максимально скучным видом отпустила его руку, демонстративно игнорируя комплимент. Но он почувствовал, как кровь прилила к ее голове и ладоням, мгновенно разогревая и ее и воздух вокруг. Ей было приятно его признание.

– Как будем действовать? – шепнула она. – Я смогу прокрасться на другую сторону и снять тех двоих…

– Нет. Не будем светиться лишний раз. Подождем, когда они уйдут. Теперь ворота от нас никуда не денутся.

– Вообще странно. Как мы оба не заметили этого хода в первый раз…

Вскоре люди закончили свою работу и отправились в обратный путь. Двое знакомых охранников чуть отстали. С помощью багра один подцепил что-то у основания каменного портика, укрывавшего сверху подъезд. из-под каменного борта, словно роликовые жалюзи, опустился вниз плотный тяжелый холст с изображением стены. Охранники укрепили картинку по бокам и внизу специальными крючьями и, удовлетворенные проделанной работой, расслабленно пустились вслед за телегой.

– Вот так мы ничего не заметили, – хмыкнул Фауст. Они вышли из укрытия и теперь разглядывали замаскированный участок стены. Если бы они не знали, что здесь есть вход, никогда бы не заметили. Тропинка подъездной дорожки тут сворачивала и шла дальше вдоль стены в сторону парадного подъезда. Края холста были так мастерски вырисованы, словно плющ вьется по стенке или тень залегла в древней каменной кладке.

– Однако, качественно спрятали, – не переставал восхищаться Фауст.

– Пойдем внутрь? – кошка нетерпеливо била хвостом по бокам, щекотно задевая ноги Фауста.

– Нет, – поразмыслив еще, наконец, сказал он. – Я пойду. А ты останешься…

– Ну уж дудки! Это меня тоже касается, причем касается в первую очередь! – возмущенно перебила его девушка.

–…А ты останешься тут, – терпеливо продолжил пес, – и дождешься, пока я открою тебе вон то окно. Или соседнее. Мы не знаем, что там внутри и сколько там народу.

– Ты боишься, что я не справлюсь с парой книжных червей!? Сколько раз тебе нужно доказывать, что я совершенно не нуждаюсь…

– Нет! Я боюсь покалечить лишние души, – строго перебил ее он. Его тон был непререкаем. – Если я один спущусь в подвал, полный библиотечных клерков, я убегу. Меня даже не заметят. А если вдвоем… я буду отвлекаться на тебя и устрою резню. Оттуда пахнет люднями. Они хрупкие, ломкие. Мухи, и те живучее. Я бы этого не хотел. Я не привык работать в группе, так что не усложняй мне задачу.

Кира представила описанную картину и вынужденно согласилась. Пес тем временем нагнулся, убрал маскировочную траву от нижнего края панно… перекусил дужку амбарного замка, приподнял холст и пролез в образовавшуюся щель.

– А что мне делать, если ты не вернешься? – он уже почти нырнул в жестяную квадратную трубу, предназначенную для посылок, когда почувствовал ее горячую ладонь на плече.

– Я не вернусь только в случае, если там, внизу, сорок забытых падишахом девственниц, изголодавшихся по любви.

На секунду он замер и попался в цепкие объятия ее взгляда. Глаза у кошки были большущие, серые, блестящие. Она хорохорилась, пытаясь сделать вид, что сердится и рвется в бой. Но на самом деле, там, под этой фальшивой пленкой, затаился страх. Перед темнотой, которая ждет Фауста внизу и внутри замка. Перед темнотой одинокого ожидания в полной неизвестности. Перед темнотой, которая подстерегает за углом каждое живущее существо.

Пес запнулся и увяз в этом взгляде, потеряв чувство времени. У каждого мужчины есть слабое место. Есть что-то, что делает его мягким. Что-то, что совершает женщина, и он понимает, что попался. Кто-то попадается на плач, кто-то, наоборот, на гнев, спор, на внезапность, любовь к авантюрам или непосредственность. Для других это музыка, танец или беспрекословное послушание. А для Фауста запускающим механизмом был страх. Как бы он ни брыкался в руках у Волфтейна, тот уже давно вычислил, что истинное призвание пса – защищать боящихся. С самого детства было так – если рядом кто-то боится, у пса включался какой-то бешеный кураж. Вот и сейчас он мгновенно ощутил прилив силы. Ему захотелось разнести замок по камешку и свернуть горы, чтобы эта маленькая женщина снова почувствовала себя в безопасности.