Звери у двери

— Вот и я говорю, — тут до Паши дошло, и он оглянулся, — а мы как, не все?..

— Девочки не в духе, как видишь, — Илья мягко нажал на плечо Павла и тот сделал несколько шагов в сторону двери, — да и незачем им светиться в этом ужасе. Мало ли…Пусть посидят внутри, придут в себя, а мы и втроём погуляем. Витёк, ты ведь идёшь?

— М? — парень поднял на него глаза и проглотил кусок колбасы, — наверное. Как-то меня мутить начало, от этих четырёх стен.

Тошнило его определённо не от стен, о чём ясно говорил его злобный взгляд, направленный на меня. Ох и нарывается наш Витя! Моё терпение совсем не безгранично.

Пытаясь удержать себя в руках, я отвернулся и подошёл к Оле. Девушка с трудом вышла из своего транса и подняла на меня глаза полные муки и безысходности. Казалось, открылись две дорожки, ведущие в бездонную пропасть, полную тьмы.

— Мне холодно, — прошептала Ольга и протянула мне ладони, — холодно и больно…Пожалуйста, согрей меня.

Я сел рядом и обнял за плечи, отлично понимая, какое лечение поможет ей снять боль. Вот ещё бы найти способ объяснить. Как сказать своей девушке, что единственный способ выжить — это убить человека? Причём, сделать это должна она сама. У меня просто язык не поворачивался. Но если бы это была не Оля, а…Галя?

Та, кстати, прекратила своё бессмысленное метание и замерла у стены, пристально рассматривая меня. У неё было такое выражение лица, словно она меня в чём-то подозревала.

— Подожди, милая, — сказал я Оле и поцеловал её в щёчку, — скоро вернусь.

Кажется, когда я поднялся, она начала тихо плакать.

— Так, — нервно облизнулась Галя, стоило мне подойти к ней, — похоже, пришло время для признаний. Всем нам, включая Илью, с утра весьма хреново, а ты — словно огурчик. Рассказывай, какая тут фигня творилась ночью. Мне казалось, я слышу какие-то стуки через стену.

— Вам нужно питаться, — пояснил я, со вздохом, — тогда станет получше.

— Как тебе, вчера вечером, ха! — она нервно топнула ногой, — иди в зад!

— Не так, — я закрыл глаза и досчитал до десяти, прежде чем собрался с духом, — мы, Галечка — вампиры. Наша пища — люди, точнее, их жизненная сила.

Мгновение мне казалось, будто она начнёт смеяться, а потом понял, насколько оказался прав с объектом признания.

— Кроме шуток? — на губах девушки появилась странная ухмылка, — так это же — круто!

Нет, всё замечательно, но я всё-таки оказался несколько удивлён её почти животным восторгом, ведь это так отличалось от полного отрицания Ильи. Неужели мы настолько разные? Ну да ладно, в данном случае это только к лучшему.

— Ну и когда начнём? — деловито осведомилась Галя и её язычок несколько раз прошёлся по пухлым губам, — если моё фиговое состояние — действительно голод, знай: жрать хочется просто неимоверно. Внутри всё просто окоченело.

— Потерпи немного, — успокоил я её, — мне потребуется, от тебя, определённая помощь.

Я объяснил девушке, какая именно.

— А теперь побудьте немного без меня. Нужно проведать Натаху, а то она как-то совсем затихла.

Причина выяснилась сразу же, как только я вошёл в спальню. Похоже, Нату скрутило сильнее всех остальных, и она неподвижно сидела на кровати, привалившись спиной к стойке балдахина. По бледной щеке медленно скользила блестящая капля. Девушка попыталась заговорить, но смогла выдавить лишь слабый сип. Я прикоснулся к бессильно лежащей руке и ощутил мертвенный холод.

— Чёрт! — выдохнул я и погладил ледяную кожу, — сейчас я попытаюсь помочь, спасти тебя. Слушай! — тусклые глаза с трудом сконцентрировались на мне, — сюда придёт человек, врач. Когда твои пальцы коснутся его кожи, представь себе пять соломинок, опущенных в бокал с напитком. Твои пальцы, это и есть — соломинки. Просто пей и всё. Не будешь пить — умрёшь. Поняла?

Веки сомкнулись. Раз. Другой. Хорошо. Но времени почти не оставалось: Наташа умирала, и Оля стремительно приближалась к смертельной черте. Ножик обещал поторопиться с монашками и доктором. Если маленький мерзавец обманет, клянусь, я сниму с него шкуру! Кроме шуток — так и сделаю. Но сначала — спасти девочек!

Галя, присевшая рядом с Ольгой, вопросительно посмотрела на меня, и я покачал головой:

— Совсем хреново. Ждите, я сейчас.

Казалось, будто в голове тикает беззвучный метроном, отсчитывая последние мгновения. Быстрее. Ещё быстрее.

Я выскочил наружу и огляделся: чёрные тучи затянули всё небо мрачной пеленой, не оставив ни единого просвета. Холодный ветер гнал клубы серой пыли и какие-то чёрные ошмётки. Сажа? Где-то глухо взвыла собака и тут же смолкла, словно испугавшись собственного воя. Неужели это знак?

Из-за ограды выкатился оборванный свёрток и заковылял ко мне, опираясь на взлохмаченные рукава. Мальчуган, лет десяти, абсолютно безногий и с пустой глазницей на костлявой физиономии. Калека уставился на меня единственным карим глазом и проскрипел:

— Ножик повелел скать, чё костоправ ужо рядом. Монетку хош дать?

— Жить хочешь? — спокойно осведомился я, — катись отсюда, обрубок.

Слова летели изо рта, словно их произносил кто-то другой. Как я мог так назвать бедного искалеченного ребёнка? Но мне было плевать.