Звери в тумане

На кривом холме фары, подключенные к жужжащему переносному генератору, освещают уже установленные в классическом расположении три креста: центральный немного впереди. Оба привязан справа от центрального распятия, Габриелла на приставной лестнице привязывает слева Альфонсо. Оба и Альфонсо завернуты в туники с открытыми руками и голыми ногами. У Обы встревоженное лицо, он не выпускают из виду одежду, которую Габриелла кучей свалила на земле рядом со своим рюкзаком. Из рюкзака высовывается служащая моделью для сцены репродукция картины с распятием, с которой девушка время от времени сверяется. Она волнуется, делает быстрые движения, понятно, что она опаздывает. Альфонсо тоже беспокоится, и скоро нам станет ясно, почему. Если мы сочли его только грубым спекулянтом, значит, составили о нем неполное мнение. Он удивит нас тем, что читает мысли Обы, хотя тот не произнесет ни слова.

Оба: Ай… не затягивай так сильно, ты мне кровь остановишь.

— Я уже закончила.

— Не проще было привязать фальшивые веревки?

— Веревки есть веревки.

— Зачем привязывать? Прислони просто, они же должны только видимость создавать.

— Это моя работа.

— А это моя рука. Негру ты, по-моему, не так сильно затянула… а, Оба? Как дела?.. нет, она ничего не украдет у тебя… он волнуется за часы… Она привязала тебя не для того, чтобы часы спереть… почему ты спускаешься?

— Сверяюсь с образцом… Так я и знала. Рука торчит. Надо переделать.

— Все равно люди не видят этот твой образец.

— Я привыкла работать по-своему.

— Мы же опаздываем, чего время терять с этим образцом… Оба, я же сказал тебе, что она их не тронет… слушай, сделай одолжение. Раз уж ты внизу, возьми-ка его часы и дай ему, а то он так и будет дергаться.

— Ну да, давай ему еще часы наденем… черный человек на кресте… да еще и в часах.

— Оба, ну потерпи, раз уж ты черный, часы она тебе отдаст в конце. Только прекрати дергаться, ты и меня нервируешь… к тому же еще и холодно. А нельзя было в помещении устроить это мероприятие?

— Представление, а не мероприятие.

— Я никогда не видел ничего подобного.

— Такого не устраивали уже два века.

— Значит, всем плевать было… И для этого из города сюда приедут?

— С факелами.

— И кто сюда поедет?

— Увидим.

— А нам что нужно делать?

— Ничего. Тот, кто в центре, скажет одну фразу и закроет глаза. После этого выйдет актриса, и начнет петь песню.

— А что это?

— Что такое песня? Это песня.

— И все это представление ради одной песни? А потом рассказывают, что у них денег нет… И сколько это будет продолжаться?

— Слушай, у меня нет на тебя времени, я ужасно опаздываю….

— Я хочу знать, сколько мне руки так держать. Потому что это положение не очень удобное…

— Дай-ка я узнаю, выехал ли тот. Еще нужно время, чтобы его привязать…

— А почему ты меня в центр не поместила?

— Куда я мобильный положила? Я с ума сойду!

— О, Оба… нам повезло, потому что тому она вобьет настоящие гвозди… Зачем я тебе это говорю? Ты даже не знаешь, кто такой Иисус.

— Ничего не выйдет. Нет связи.

— Шш-шшш, тихо.

— Что это?

В этот момент появляется юноша. Через плечо у него висит малый барабан. Он вспотел, запыхался, как будто за ним гнались. Он явно не ожидал увидеть перед собой сцену с крестами. Юноша останавливается на минуту в растерянности, смущенный, как человек, оказавшийся неожиданно на театральной сцене во время репетиции. У него вырывается:

— Извините.

— Я чувствовала, что ты где-то рядом.

— Габриелла, ну когда ты изменишься?

— Я чувствовала.

— Что это такое?

— Я готовлю спектакль для сегодняшнего вечера. Будет Песня Магдалины, ты знал?

— Нет.

— Ты как будто живешь в другом мире. Все время в лесу с этим барабаном…

— Это малый барабан.

— Ты это делаешь для зверей или против охотников?

— Потому что мне этого хочется. А ты кто, организатор?

— Сценограф.

— А-а-а….