«Зверобои» против «Тигров». Самоходки, огонь!

Денисов доложил увиденное Чистякову и Сенченко. Пока те совещались, впереди застучали пулеметные и автоматные очереди. Взорвались несколько гранат, но пушки молчали.

– «Штуги», – возбужденно объяснял танкистам и своему экипажу ситуацию младший лейтенант Чистяков. – Пауки хреновы! Их сразу надо бить, иначе пожгут нас к чертовой матери. Броню сантиметров до шести нарастили, а высота два метра. Не сразу разглядишь.

– Та, в саду, хорошо замаскировалась, – подтвердил Денисов, которого сразу зауважали, дали попить холодной водички, угостили папиросой. – А за амбаром, считай, на открытом месте стоит. Зато всю улицу простреливает.

Дальнейшее запечатлелось в голове Кости сумбурными отрывками. Вышел на связь комбат Швыдко. С ходу понес на Сенченко и Чистякова, обвиняя их в медлительности. Командир роты, надувая щеки, кричал в ответ:

– Ведем бой. Тут танков и пушек понапичкано. Две уже раздавили.

И бросил трубку. Десантники стреляли, не жалея патронов. Видно, столкнулись с немецкой пехотой. Сенченко спросил ефрейтора Будько:

– Выведешь к немецкой самоходке?

– Выведу, товарищ старший лейтенант.

– Садись на мой танк, показывай, как скрытно подобраться.

Группа разделилась на три части. Сенченко в паре с «тридцатьчетверкой» старшины Кочетова, опытным танкистом, предстояло наступать вдоль правого края села, ближе к речке, и уничтожить штурмовое орудие, прятавшееся в садах.

Самоходка Чистякова вместе с другим танком должна была двигаться вдоль центральной улицы. Четвертая машина вместе с тремя уцелевшими после бомбежки танкистами на броне заходила слева.

– В клещи врага берем, – скептически прокомментировал план командиров механик Лученок.

Петр Сенченко и танк старшины шли вдоль огородов. Дорогу показывал ефрейтор Будько. Когда перемахнули через ручей, их встретили двое десантников.

– Сюда! Вон там она сучка затаилась.

Подкрадываться не имело смысла, обе машины ревели и лязгали гусеницами, взбираясь на склон, а затем увязая в рыхлом картофельном огороде. Встречный бой – кто кого! Неподалеку длинными очередями молотил немецкий МГ-34.

Двинулись через сад. Штурмовое орудие, укрывавшееся в засаде, признаков жизни не подавало. «Тридцатьчетверка» старшины Кочетова дважды пальнула. Старший лейтенант проследил, куда полетели снаряды, но ничего не увидел. Запросил по рации:

– В кого стреляешь?

– Да там шевельнулось что-то, – последовал неопределенный ответ.

Ротный понял, что подчиненные открыли огонь, надеясь выманить спрятавшуюся «штугу». Через полминуты последовал ответ. В глубине сада возле сараев полыхнула вспышка. Снаряд прошел рядом. Сенченко тоже выстрелил, успев заметить, что приземистая машина с длинной пушкой резво уходит задним ходом в лабиринт построек. Ударили в пролом, надеясь догнать фрица, там вспыхнули сухие доски. «Тридцатьчетверка» приостановилась. Ротный, высунувшись из люка, крикнул Кочетову:

– Я иду вперед, ты – следом.

Сбоку хлестнула точная очередь. Пули звякнули о край башни, с воем пошли рикошетом сплющенными комочками и едва не угодили в голову старшему лейтенанту. Он захлопнул люк, а ефрейтор Будько еще плотнее прижался к броне.

Десантники, прячась в траве, кричали, показывая на пулемет. Оба танка сделали по выстрелу, затем послали несколько снарядов в пролом, где исчезла «штуга». Разнесли сарай, еще какую-то постройку, взметнулась куча ломаных жердей и облако горящей соломы. Кусок плетня, кувыркаясь, взлетел вверх и повис на старой яблоне. Все заволокло желтым дымом.

Дружно рванули вперед. Фрица догнала «тридцатьчетверка», которой командовал старшина. Немецкий снаряд ударил в башенную подушку, и одновременно выстрелил Кочетов. Угодил тоже, но не слишком точно. Смял угловую часть бронезащиты и вырвал из креплений запасное колесо, прикрученное к боковой броне рубки.

Обе машины не нанесли друг другу больших повреждений, но снаряды с близкого расстояния оглушили экипажи. И танк, и штурмовое орудие замедлили движение. Сенченко вырвался вперед, крикнул «дорожка», и с короткой остановки ударил в уходящую рывками вражескую машину.

Болванка взломала верхнюю часть брони над орудием и ушла вверх. Удар был крепкий, хоть и несмертельный. Петр Сенченко, торопясь закрепить успех, приказал зарядить подкалиберный снаряд, которых имелось всего три штуки. Немецкий экипаж, словно чувствуя, что сейчас их добьют, покидал машину. Контуженые артиллеристы двигались с трудом, успели скатиться на траву лишь двое. В следующий момент раскаленное жало подкалиберного снаряда прожгло насквозь лобовую броню.

В месте удара веером брызнули искры, плеснулось голубоватое пламя. А через секунды взрыв вспучил и разодрал верх рубки, выбросив вместе со столбом огня обломки, снарядные гильзы, скрученные железяки и что-то похожее на половинку человеческого тела. Казенник пушки задрался вверх, а ствол уткнулся в землю.

Ревущее пламя мгновенно превратило в факел бревенчатую баньку, лизнуло языком немца из экипажа, воспламенив комбинезон. Второй фриц отступал, прикрывая руками лицо от жара.

Его догнал ефрейтор Будько и застрелил в упор из винтовки. Парень он был расторопный, мгновенно сорвал с руки часы, извлек из кармана пистолет и отбежал подальше от огня. Двое десантников, встречавшие танки, подбежали к разбитому пулемету, тоже собирали какие-то трофеи.

Экипаж Сенченко, возмущенный такой пронырливостью, кинулся было следом, но старший лейтенант заорал:

– Сидеть на местах!

И побежал к неподвижно застывшему танку. Старшина Кочетов и стрелок-радист перевязывали раненого башнера. Болванка разворотила толстую подушку орудия, парень угодил под сноп мелких осколков брони. Ворочался, вскрикивал, отталкивал окровавленными руками людей, пытавшихся ему помочь.

– Глаза… глаза вышибло, – причитал он. – Лучше бы наповал…

– Нормально у тебя с глазами, – успокаивал его механик, протирая мокрым бинтом окровавленный лоб и слипшиеся ресницы.

Рядом валялся танкошлем, словно разодранный кошачьими лапами. Большинство осколков, как шелуха от семечек, гнутые или размером с мелкие горошины, прошли вскользь по макушке башнера, оставили кровоточащие полосы на виске и щеке.

«Тридцатьчетверка» также сильно не пострадала, но с заметным усилием проворачивалась башня, а пушку вроде слегка перекосило. Для пробы пальнули в воздух, и Сенченко приказал:

– Продолжаем движение.

Башнера оставили вместе с раненным в ногу десантником.

– Сидите здесь и не высовывайтесь, – приказал старший лейтенант и прислушался к стрельбе. – Кочетов, ты мужик опытный, воюйте пока втроем.

Совсем рядом прогремел сильный взрыв. Угадывался калибр тяжелой самоходки СУ-152. Десантники двинулись вперед, некоторые уже с трофейными автоматами. Вражеская машина продолжала гореть, тело возле нее превратилось в головешку, убитые пулеметчики с вывернутыми карманами валялись возле искореженного гранатами пулемета МГ-34.