Звезда Аделаида - 2

… Северус плотно обнял брата и начал медленно и как-то торжественно, церемонно, как сказали бы в «его» время, не торопясь, целовать такой прекрасный лик и словно бы призывающий Квотриуса. Но что-то оставалось неясным с лицом названного брата. Старший брат вкладывал всю свою любовь в каждый поцелуй, но брат младший оставался по-прежнему холоден, и… каким-то пустым показался взгляд его Северусу.

Тогда Северус снял тунику с безжизненно стоящего Квотриуса и поставил его, легко перенеся на руках, изнывая от страсти, так, что не почувствовал и веса брата младшего, а вес был немалым, на ложе в их первую в жизни, такую вызывающую, призывающую позу. Но лёг на живот строптивый Квотриус. Зато Северус, получив навык от любовного третирования Гарри, начал ласкать его упругие ягодицы руками, после позволяя себе то, что не позволял с Гарри милым Гарри, а именно раздвигая их и получая массу удовольствия от этих поглаживаний и сжиманий. Языком он нежно, но упруго, настойчиво, может, даже назойливо проводил меж ягодицами по чувствительной коже, массировал вход, и младший брат вдруг коротко, но явственно, застонал. Ну наконец-то, поддался.

Тогда брат старший, поразившись подозреваемому только пока умению младшего, приподнял и повернул его голову, заглянул в глаза и увидел… высочайшей степени блок, визуально воспринимаемый, как поток струящейся и бурлящей в омутах воды, словно бы светящейся изнутри, как будто её подсвечивало несколько сильных маггловских «прожекторов», которые Северус, бывая в Лондоне, случайно видел в небе, глядя не как обычно - себе под ноги, а вглядываясь в разукрашенные во все цвета небоскрёбы Сити - небо вечернего и ночного маглеса.

Но сейчас Снейпу было не воспоминаний о красотах маггловского лондонского неба - он решительно и, надо отметить, двольно отважно, а чего можно ожидать от самостийного блока, поставленного впервые? - рванулся сквозь призрачную воду и сломал этот необыкновенной красоты, но утягивающий в пресловутые омуты, блок, потратив небывало много сил, хотя брат не сопротивлялся.

И ему повезло справиться с бывшим прежде, оказывается, именно из-за мастерства в Окклюменции недоступным и таким… умелым, «неслышным» и неощутимым в Легиллименции, названным братом.

Снейп даже стал подозревать брата - полукровку в считывании у него, Сева, из разума некоторых заклинаний, вроде того же Incendio, а не… воспоминаний о нём - тогда, в первый визит в дом Снепиусов все были слишком взволнованны, особенно брат («А примет ли его наследник вслед за отцом, в род Снепиусов, ибо они суть оба высокорожденных патрициев?») и просто знаний о жизни и жизненных предпочтений. Примером тому был тот пресловутый, в итоге отданный рабам, слегка подсохший, не более, карп.Но сейчас не время вспоминать о заклинании Воспламенения и, уж тем более, о каком-то там карпе!

… И распахнул полностью разум Квотриус пред братом своим и застонал чрезвычайно страстно, впиваясь в его рот и посасывая нижнюю губу, и углубил неистовый поцелуй, захватив без боя дружественную, слава всем милостивым богам, территорию, аннексировав её ко удовольствию обоих - не всю страсть отняла у любимого брата женщина, досталось отведать её и Квотриусу! Даже дрожь охватила Северуса от предвкушения чего-то необыкновенного, что должно случиться именно сейчас.

И лёг Северус на спину, слегка расставив ноги, согнутые в коленях, предлагая Квотриусу овладеть собою, и не медля. Но тот мгновенно оказался рядом, но не сверху, и уже вобрал в себя пенис брата старшего, ибо предложил он недостойному полукровке себя, страстного, могучего, умелого, ублажившего ненасытную женщину злую, чуть было не отправившую в Аид печальный его, Квотриуса.

Младший брат медленно ласкал пенис брата, скользя губами по нему, то выпуская изо рта, то вбирая так глубоко, что упирался он в стенки гортани. И приятно, и возбуждающе сверх меры было действо неторопливое это. Северус не подавал знаков Квотриусу ускориться, но был растворён в нежной, мужской ласке, столь приятной душе его и телу, не то, что шлепки по заду Гарри. Вот поцелуи с тем и впрямь были хороши, просто преотличнейши.

Он давно уже отпустил и свой разум, сняв свой защитный бок, поставленный при вхождении в разум Квотриуса. Их мысли были теперь посвящены только друг другу, любящим. Теперь в их мире, сузившемся до двоих, с единою, разделённою любовию не было места ни жестокой в своей напористости Адриане, ни уж, тем более… неопытному до безобразия Гарри. Хотя, вот опять сердце щемит и не хочется думать о нём, бывшем, да, Сев, лишь, как о бывшем студенте, а хочется продолжать развращать великовозрастного «вьюношу».