Звезда Аделаида - 2

-Итак, насколько я понимаю, это будущие Эйвери, Нотты и… вот что-то затрудняюсь я с последней семейкой. А-а, Гойлы! Ну кто бы мог подумать, что мистер Гойл из памятного мне выпуска девяносто восьмого, эта глыба жира с полным отсутствием извилин - продолжатель и наследник такого древнего рода, о котором даже этот зараза Верелий отозвался одобрительно! Вот, как вырождаются чистокровные семьи! А вспомнить его папашу - тоже ведь тупой, как пробка, жирный, но, видимо, с возрастом приобрёл одну-единственную извилину - мучать, пытать, убивать. О, и Эйвери, и Нотт - старшие тоже любили заниматься этим, да ещё с каким шиком - блеском! А как умный, в общем-то, Эйвери любил обсуждать за столом только что закончившиеся самые отвратительные издевательства над грязнокровками, портя всем волчий аппетит. Ещё бы не было аппетита - ведь израсходовано много магического потенциала! А на… что они его расходовали, эти недолюди, кажется, до самой смерти не поняли.

- И не провидец я есмь, подобный древнему оракулусу греческому али слепому Терезиусу великому, видевшему сокровенное и предсказывавшему много лучше зрячих, но лишь кудесник чистокровнейший, потомственный. - продолжал нагло прерванное Северусом излюбленное занятие, словоблудие, Верелий. - Потому-то и не ведал я, что дщерь моя единственная, любимейшая, непорочная, во свои лета немалые девство сохранившая, с чародеем обручится да замужем будет. Но не изволь гневаться, о кудесник Снепиус Северус, ибо во дни, оставшиеся до свадьбы вашей, якоже да последуют за нею долгие годы мира и согласия в семье, полной детей крепких да умных, да чародеев тоже, быстро обучу я её немногим, нужным во хозяйстве домашнем, словесам чародейским, и жезл для кудесничества ей тогда передам. Сам прослежу я, каково выходит у ней волхвовать! Мастер ужо подберёт ей, прирождённой чаровнице, необходимую, подходящую токмо ей одной. Не подумай сомневаться в сием, о кудесник Снепиус Северус. Заправлять домашним хозяйством, как положено матроне честной, о муже токмо заботу имеющей превыше остальных, в доме твоём благочинном и добротном сумеет она как и с жезлом чаровническим, сиречь, с палочкою волшебною, как называешь ты, о Снепиус Северус Малефиций, жезл сей волшебствующий, тако и вовсе не прибегая к ней.

- Хотелось бы узнать мне, если возможно сие, где на славной, почти девственной, поросшей лесами густыми земле Альбиона тот кудесник обитает, коий искусством изготовления волшебных палочек занимается. Ибо своею обзавёлся я не на острове сём, а в путешествиях своих далеко к юго-востоку отсюда, в пустынных, знойных землях Палестины, - спокойно соврал Северус.

- Тогда где же получил ты познания кудеснические? Неужли в сей дикой, воистину глухой, богами справедливыми и грозными за бунт и неповиновение народца местного наказанной и после забытой, восточной провинции ещё со времён самого Императора Тиберия Августа Цезаря, второго Императора из династии Флавиусов - Юлиусов, сына великого Императора Гая Юлия Августа Цезаря? И кто же, да соизволишь ты нам узнать, учителем и наставником твоим был?

Ну и нудятину же плёл Верелий, словно бы схоластическую лекцию по римской истории в средневековой Сорбонне чужестранным школярам читал! Но его же, Северуса, и считают иностранцем, пришлецом, лишь недавно сменившим «варварское» одеяние, хоть и не похожее на медвежьи шкуры, плащи с лисьими хвостами и валяные бесформенные мешкообразные одежды варваров-бриттов на «цивилизованные и принятые в благородном обществе - здешнем бомонде», мать его ети, туники. Да, Папенька и впрямь вовсю разболтался о «воскрешении» законнорожденного сына и наследника Верелию… Нашёл, перед кем откровенничать! И когда только успел, тот ещё хвастун, то бастардами от рабынь кичится, то «чудесным» возвращением блудного сына. Северус понадеялся только на здравый смысл, присущий Папеньке, в надежде на неразглашение их с Квотриусом чересчур близких отношений и сегодняшнего инцидента, переполошившего всю усадьбу и устроенного Квотриусом. Но вопрос Верелий задал, как ни странно для него, практический - об учителе и наставнике.