Звезда Аделаида - 2

Северус так сильно желал Гарри и был привязан к юноше, что занимался с ним совсем ненужными предметами - Трансфигурацией, Чарами, даже основами Нумерологии. Лишь бы чем-нибудь, только, чтобы находиться рядом, держать его за руку с вытянутой в излишнем, непонятном напряжении и трепете волшебную палочку. Занимались они и литературным английским, в котором Гарри делал большие успехи и единственно полезным - проклятущей, много более сложной, нежели родной язык, латынью. Но она была действительно нужна юноше, чтобы чувствовать себя увереннее в этом времени, живя среди ромеев да ещё и горожан, ведь нельзя же просидеть всё время в доме, подобно больному на голову Квотриусу, физически и душевно здоровому парню.

Оказавшись в пятом веке в городе, необходимо было выйти на главную улицу, пройти весь маленький Сибелиум, посмотреть на дома из блоков песчаника под черепичными крышами, заглянуть в не такие напыщенные боковые улочки и переулки, потом вернуться на via della Sibelium, выйти через Маринскую арку и посмотреть, как живут колоны, эти будущие сервы и вилланы Средних Веков, обязательно, и не раз, посетить термы, заглянуть в языческие храмы, сходить с утра пораньше на торжище с иностранными купцами со всей Ойкумены и даже из-за её пределов. В общем, посмотреть, как жили древние римляне на территории будущей маггловской Великобритании. Это же такая уникальная возможность! Разве можно упустить её? Гарри любопытен, как говорил о нём Квотриус и, как видя юношу ежедневно, Сев всё больше соглашался с мудрым даже в чсобственном полном сумасшествии возлюбленным и таким желанным названным братом.

В городах, даже самых захудалых, уровень культуры был выше, чем в обязательно и более строго охраняемых латифундиях* . Поистине, в городах постоянно пребывали гарнизоны солдат, а в поместьях упрямых латифундистов - только несколько десятков легионеров. Хоть и жили солдаты Божественного Кесаря, как оказывалось, на казённые деньги и харчах в отдельных помещениях, но блудили вовсю, без зазрения совести, которой у них, по всей вероятности, не было, с господскими рабынями, брюхатили их, зачастую просто насилуя по своей солдатской сущности. Чем ещё занимались скучающие и вечно голодные легионеры? Да воровали бычков и овец у рабов-пастухов, овощи с громадных полей, фрукты из огромных садов. Но сие есть лишь Господские дела, Гарри и Северусу - «ряженому» да как давно - на самом деле всего два месяца назад, а кажется, прошла уже вечность! - Господину дома не до них.

По крайней мере сейчас.

Ведь, как только они с Гарри перенесутся в… «своё» время, к тому тотчас вернутся все былые, многочисленные умения и навыки - от простейших, которыми они занимались сейчас, до сложных боевых приёмов ведения магической дуэли и битвы, в целом ориентированной на себя самого, как ключевую фигуру, как Избранного, как будущего либо мертвеца, либо Героя. А для этого нужно знать и уметь, поверьте, много.

Профессор даже предполагал, что они оба забудут всё, что было с ними… здесь и сейчас. Конечно, просто отлично, если Гарри, на его счастье, удастся забыть годы унизительного, изнуряющего, бессмысленного, животного рабства без единой светлой мысли, кроме как о «жрачке» и сне. Даже не об одиноком онанировании в лесу - маленьким ещё был, хотя лет в десять-двенадцать мальчишки и начинают распускать ручонки. Но Северус со страхом думал об ином - Гарри Поттер забудет и своё очевидное увлечение им, Севом, так импонирующее ему. Снейп предполагал, что о нём, увлечении, даже любви, правда, пока практически невинной, почти платонической, чистой, мистер Поттер забудет наверняка и в одночасье, а это означает только одно - ему, Севу, ни в коем случае нельзя форсировать их отношения в «этом» времени, не допуская непосредственного гомосексуального акта. Хотя и «голубую» любовь, накрепко связанную со страстью к названному брату и собственному предку - станет Квотриус ещё предком, станет обязательно! - Северус не почитал нечистой, запретной или ущербной.

В присутствии Северуса, просто и заботливо обучающего его какому-нибудь заклинанию или читающему красивым, бархатистым голосом по памяти «Короля Лира» какого-то дивного маггла Шекспира, Гарри охватывала непонятная нервная дрожь, волоски на всём теле приподнимались. Даже длинные волосы, уже промытые от вшей и гнид и шелковистые, теперь не топорщащиеся в «птичье гнездо», но ладно облегающие голову, шевелились у корней, и сердце колотилось в груди, как пойманная в силок диковинная именно, что певчая птица, стремящаяся вырваться на желанную волю - прямиком к любимому Северусу в его неширокую, но такую желанную, как и всё тело, грудь.