Звезда Аделаида - 2

Никто не потревожил братьев во время их любови великой, но казалось изредка Северусу, когда мог он воспринимать окружающую реальность, как она есть, что в комнате или где-то поблизости шатается несчастный, невинный молодой человек - его Гарри, не умевший любить так пряно и мастерски. Сев даже раз оторвался от прельщающего его занятия и бросил быстрый взгляд в сторону бывшей приоткрытой двери - сейчас она была плотно прикрыта, и за ней не чувствовалось ничьего присутствия, кроме рабского - Рх`алнэ опять дрых без задних ног и похрапывал.

Но не показалось же вовлечённому в любовную игру зельевару, что прежде дверь была почти что распахнута…

И Северус, забыв обо всех и вся, снова дарил ласки, объятия и поцелуи и принимал в ответ от своего… ненормального названного брата то же самое, только во много раз большее. Но какими ласки эти были искренними, неистовыми… неестественными, сводящими с ума его самого, а не того сверх меры счастливого безумца, с которым они, ко счастью Мастера Зелий, истосковавшегося по настоящей мужской любви, наконец-то… по очереди овладевали друг другом, заполняя и отдаваясь, им так вновь и вновь. Кажется, наконец-то Квотриус стал таким же неутомимым в любви, как и мечтал Северус.

И был Квотриус, что вверху, что внизу чрезвычайно силён, неимоверно ласков, беспредельно нежен и любвеобилен. И не кончались ласки их, покуда не сморил любовников Морфеус, подарив благодатные для начала сны. Каждому - свой. Но и во сне беспокойном метались они по ложу, ища объятий любовных, в них же успокаивались. Потом же стало сниться братьям названным отчего-то лишь самое неприятное и страшное. Грешна была любовь их великая, разделённая, одна на двоих, вот и покарали любящих боги справедливые и грозные. А, скорее, пожурили до поры.

И проснувшись первым от очередного кошмара, Квотриус не решился до времени будить высокорожденного брата, коему, должно быть, во сне виделось нечто вполне приятное, раз улыбался он, будучи в царстве Морфеуса. Квотриус же сразу же после просыпания позабыл все наваждения и страхи, во сне испытанные, и дописал на остатке того самого заветного, кровию залитого папируса, вдруг восстановившиеся в памяти недостающие строфы, выдающие его страсть и, нет, не сумасшествие, но яростную, неприкрытую, дикую, можно сказать, нечеловеческую ненависть к Поттеру, проклятому Гарольдусу, от которого некуда деться даже в таком большом, по мнению Квотриуса, городе, как Сибелиум:

«О, Северус, северный ветер мой, прекрасный более, чем жизнь радужная, великий дар,

Коим богами одарен был я, а теперь же прощаюсь и с нею, и с тобою.

О любовь величественная, ибо не сыскать таковой даже тем, кто кровь проливает,

Во Вселенной всей, ты, тепло тела дарящий, языками неведомыми могущий говорить,

Возлюбленный, сердце моё живое, основа основ, коего ради любезного и нелепого удовольствия своего украл

Некто, кто запер дом снаружи, и выбросил ключ в канаву с нечистотами - да будет он проклят!

Кто в голове у меня всё продолжает смеяться, глумиться над святынею и хохотать, как сова.

Но вижу я, вижу вас обоих, ступающих по тверди небесной, там, откуда сорвались звёзды, как листы, опавшие рано -

И ты, возлетевший высоко, ворону мудрому уподобясь, и тот, кто смеётся - прощайте вы оба!»

… Вечером, наконец-то удовлетворённый Снейп с превеликим аппетитом и удовольствием трапезничал вновь со своим целомудренным, но не от этого менее любезным Гарри. Так ему, для начала, показалось, что с любезным, но тот вдруг…

Тот откровенно заявил на языке х`васынскх`, словно из вредности, пока непонятной Северусу, срочно и, быть может, даже искренне «позабыв» все уроки литературного английского, данные любимым и наставником, да даже простой разговорный родной язык:

- Ты лизался с Квотриусом много-много пальцев раз, и ёб его в жопу, а он тебя. Как же можно ебаться в жопу - там же вечно говнище, и его много, до хуя!

- И откуда у Вас такие подробности, мистер Поттер? - как ни в чём не бывало, даже не переменившись в лице, спросил Сев по-английски. - И вот ещё - говорите, Мерлина ради, не на варварском наречии, а как Вы хорошо умеете - по-английски и без сленга.

Он понял только теперь, что Гарри действительно заглядывал к ним с Квотриусом, когда они упоённо занимались любовью, а Северус шестым чувством профессионального шпиона почувствовал, что за ними следят.

- Я всё вдруг забыл, - на вид спокойно сказал, солгав, разумеется, разобиженный Поттер. - Я видел сквозь то-что-закрытый-доор, чуточку приоткрыв её. И, да, я видел такой разврат, что не мог оторваться и всё смотрел… смотрел… смотрел много пальцев раз.

От такого смешения языков множество раз удовлетворённому, самому доставившему Квотриусу немалое количество оргазмов, и потому достаточно спокойному Северусу стало смешно. Но неприятен был тот факт, что кто-то, тем более Гарри, целомудренный Гарри видел его с братом нескромные, бесшабашные, откровенные в своей правоте настоящей мужской страсти, любовные игры. Поэтому профессор нарочито строго спросил снова по-английски: