Звезда Аделаида - 2

Просто Северуса Ориуса Снейпа вконец достали гадкие, пакостные ритуалы типа ауспиций, церемонии с «друзьями» и «подружками», ни теми, ни другими не являющимися на самом деле и… главное, бесконечная головная боль с полудня, а то и раньше, до сих пор и головокружение, усилившиеся к ночи, кажется, до уровня беспредела. Он уже не помнил, когда начались его муки, кажется, целую вечность назад. Снейп не спал накануне всю ночь, и ему сейчас бы выпить рог ышке бяха, не меньше, такой, какой преподнёс «высокорожденному сводному брату и Господину дома» на второй же день после возвращения его Сева, из терм, тогда ещё только Братик. Забыть, забыть обо всём сегодняшнем, завалиться на бок и дать храпака часа на четыре, а после - как было условлено - к оставшемуся в одиночестве, не передумавшему, только и остаётся что надеяться, возлюбленному Квотриусу. Не к Гарри же вламываться посреди ночи!

- Но по обычаю… должна посидеть я на пенисе Мутун Тутуна, так заведено, супруг мой драгоценный, лунный ка…

- Не смей называть меня «драгоценностию», «жемчужиною» и «лунным камнем», к тому же! Словеса сии по праву принадлежат не тебе, а… тому, кого люблю я всею душою. Он первым назвал меня этими прозвищами. Ты же уж никак не похожа на не… как и на… другого моего возлюбленного. Оба они стройны, как пальмы, кои растут по брегам моря Внутреннего.*

- Твоего брата - бастарда?! Квотриуса?! Того, кто, немерено, видимо, набравшись зелия питейного, хотел стать супругом моим, не по чести избранным?! Так… его любишь ты, а не меня. И ещё о ком-то из любовников своих упомянул ты, о Северус многоликий! Надо же было предупредить отца моего во время помолвки первой, что мужеложец ты, и только. Нечестно поступил ты со мною, женщиною, тебе милостивыми, но и грозными справедливыми отданною! Но докажу я тебе… любовь свою.

Ведь возлюбила тебя я, о Северус, любовию превеликою и никуда, ни к какому бы то ни было распрекрасному бастарду или ещё какому бы то ни было любовнику, будь он прекраснее Аполлона или Сола самого, не отпущу!

- Ладно, уломала, давай уже молиться о соитии плотском, дабы понесла ты, как пелось в Versus fesciennini, поцелуй Дементор этих похабников, «в первую же нощь».

Да зажги же факел, Адриана!

- Это обманка такая - молиться вместе с нею, негожей Адрианой, к которой я и пальцем не притронусь! Хотел сказать: «Дурища», да в последний момент одумался. Нехорошо так сразу… с ней… Жена всёж-таки, а не рабыня, хоть и будет ходить у меня, как шёлковая… Да, песенки славные, жаль, что я мало запомнил из-за проклятущей больной головы, но вот это разухабистое и сноровистое : «Забивай хуило ей в дырку глубочайшую, ты познай её скорей, да и вновь почаще там…» , наверняка, понравилось бы хохмачу Ремусу - моему единственному другу в «том», своём времени. Тем более, что он понимает вульгарную латынь… Расскажу, если не забуду, а я в этом, если позабуду хоть что-то, хлебом клянусь восстановить! Да какое ж тут забыть… такую похабщину, исполняемую перед высокорожденными женщинами и предполагаемо невинною невестой!

Адриана завела перед шкафчиком с местночтимым аналогом Приапуса, принесённым из покоев отца («Да уж, расстарались рабы вовсю! Надо будет Таррве, или как его там, всё не запомню, а, кажется, всё-таки Таррве, сделать выго… Ой, наоборот, похвалить, так сказать, от всея души моея.») какую-то молитву, в смысл которого Снейп не вникал, и зря - пропустил много смешного от переспелой женщины, у коей ещё и крови после аборта не отошли:

- О Мутун Тутун, бог, плодородие и радость любящим дарящий,

Преярый, сильномогучий, с пенисом, гордо восставшим!

Да сбудется сугубая мечта моя - стать безболезненно женщиною поскорее!

Позволь коснуться тебя влагалищем своим, присесть на пенис твой, да лёгкой будет моя дефлорация!

И вы, семнадцать богов, Союзу покровительствующих…

Северус пришёл в себя только, когда жена преспокойно достала божка со здоровенным хуем, но уже блестящим от прошлых, видимо, многочисленных за всю фамилию, невест рода Снепиусов, из резного шкафчика и посадила воплощение мужеской силы на стул, а сама присела причинным местом на его непропорционально огромный елдак, да ещё и потёрлась немного о него.