Звезда Аделаида - 2

Северус подумал, что «лагерная еда» по-английски звучит довольно двусмысленно, но на латыни с этим понятием не были связаны концентрационные лагеря или подобные заведения, только без особых издевательств - для военнопленных. Войны, как обеих Британских магических, так, и это главное, Второй Мировой, в зачатке которой двое гомосеков что-то между собою не поделили, наверное, кому какую позицию занимать - всепобеждающий топ или терпящий его выходки боттом. Но Северус на этот раз быстро вернулся в реальность пятого века с его «лагерной едой» и, отмотав назад во времени, ответил с непокидающей его горечью и томлением по чему-то более простому, самостоятельному:

- Как скажешь, Квотриус. Я-то думал, уже отошёл ты от своих привычек белоручки - вспомни, как нарезал ты цветы. и травы, и корения и тёр их на тёрке сам, руками своими для приготовления Веритасерума. А доселе не знали они иной работы, как мечом махать да пуго резать… Извини меня, что не ценю я воинский «труд», как вы все тут называете своё искусство убивать, насиловать и обворовывать уже безоружных. Эх, вас бы, да в эпоху ландскнехтов* * , в век бы шестна… цены бы наёмникам не было, да и всадникам нашлось бы подобающее их положению и званию место…

… Между прочим, так я и соделал утром без совета твоего, а когда сие было попросту необходимо - позвал проходящего легионера, ведь тогда не мог я уйти от тебя, и он принёс. Но ежели могу я сделать что-нибудь сам, то не буду лишний раз приказывать или, тем более, просить.

- Но… Хорошо, ежели тебе гоже самому ходить за едой, то да, принеси немного овечьего сыра.

Квотриус вовсе не хотел есть каменный, как он знавал, был у варваров, овечий сыр, но не желал подорвать уверенность Северуса в том, что, вот, заботится он о Квотриусе. Пускай его тешится, ходит взад-назад и вообще делает, что ему заблагорассудится.

Северус принёс большой кусок сыра, невзирая на ропот солдат, что, мол, трапеза ещё не началась, и сыр не разделён между всеми.

- Мне надо как можно скорее принести что-нибудь съестное раненому всаднику Квотриусу. Он проснулся и голоден.

Или вы уже и память пропили?! - грозно прикрикнул он.

Квотриус, прежде, чем с трудом есть, вернее, рассасывать кусок сыра, принесённый Северусом, практически отвоёванный у солдат Божественного Кесаря, отломил кусочек и протянул его брату. Тот с благодарностью за заботу раненого о себе, здоровом, но несколько физически истощённом после всех треволнений и, главное, исцеляющего заклинания, несмотря на обеденную трапезу, принял сыр, и братья начали есть.

Голодный взгляд Поттера так и сверлил бок Северуса. Наконец, он не выдержал и сказал едко:

- Поттер, неужели вы и впрямь хотите отнять «жрачку» у «благородного рим-ла-нх`ын-ин-а»?

Почему вы постоянно голодны?

- Ничтожный Гарри не хочет отнимать жратву у благородного Сх`э-вэ-ру-у-с-сэ, прекрасного воина, из милости говорящего, как Гарри.

А насчёт жрачки, Гарри и сам не знает, почему он постоянно голоден. Кажется ему, что-то случилось с телом его, и брюхо постоянно пусто…

- Да говорите о себе: «Я» вместо «ничтожного Гарри»! Вы же - свободный человек, поймите это наконец! Где ваша гордость?

- У… м-меня нет гордости. Ничтожный Гарри остался всем то-что-внутри рабом.

Поттер замолчал, глядя, как ходит кадык на тонкой шее Сх`э-вэ-ру-у-с-сэ, когда он глотает разжёванный, оказавшийся каменным, сыр, и это зрелище заворожило Гарри. Ему даже немного меньше захотелось жрать. А гордость у Тох`ыма была, откуда-то взялась, когда он убил тот-кто-делает-навыворот. Из-за гордости-то Тох`ыма мы и сбежали. Ничтожный Гарри не имеет гордости даже в это вре-мя, хоть и ел мясо.

- Скажите, Поттер, этот ваш Тох`ым говорил что-нибудь о человеке с моим именем или моими приметами? Ну же, простите, вспылил.

- Гар… Я… не заслуживаю, чтобы передо мною извинялся по-настоящему, а не по-детски свободный человек.

- Как это «по-детски»?

- Перед невзаправду свободным, только в этом маленьком х`нарых`, но не снаружи его даже, не около вонючего оврага, куда Гар… я ходил бросать кость. Даже не там, около отхожего места лег-х`э-о-не-ров…

- Не могу я сейчас сделать вас свободным перед всем войском! Поймите вы это! Своей тупой башкой, ведь вы никогда не отличались особым умом, даже «там», в нашем с вами времени, горе вы моё луковое! Терпение и ещё раз терпение!

- Я потерплю, я дотерплюсь ещё до того, много пальцев раз времени, когда ты полюбишь меня, Сх`э-вэ-ру-у-с-с!

- Что-о?!

Как ни в чём не бывало, этот выросший и обуреваемый гормональными сдвигами наглец уже отвечал на вопрос:

- Не-эт, ну, он зато много говорил о каком-то свободном мужчине в чёрной, красивой-прекрасивой одежде, тонком, самим лицом и телом красивом, хоть на пир выходи! А потом с мужчинами, намного больше… э… широкими, племени Х`ынгу в плясочный круг становь его! Так что Тох`ым оказался вжопулюб ебливый, только в голове и на словах. Он говорил, что влюблён в того мужчину, что вид того мужчины… э… ну, как бы это… В общем, вид того мужчины дюже радует… уже радовал Тох`ыма.